От него не ускользнуло, конечно, что ее семью другие островитяне избегают. Не явно, поскольку и Куперы, и Уинслипы, и Пети, и Слии, и даже Гудвины — все они были людьми достаточно скрытными. Вынужденные годами жить, что называется, друг у друга на голове и при этом отрезанные от остального мира, они давно уже с блеском овладели искусством скрывать свои чувства.
А они с отцом были чужаками. Гостями. И не понимали, во всяком случае поначалу, что нет ничего хуже гостей непрошеных. О нет, ничего личного, просто каждый чужак в здешних местах казался подозрительным. Но это вообще. А в частности их невзлюбили, когда пополз слушок, что ее отец что-то замышляет. Похоже, он наблюдает за ними, твердили местные старожилы. Наверняка собирается писать о них книгу. И не так, как тот парень, что написал о жителях острова Смита — никто в жизни бы не догадался, кого именно он имеет в виду. Конечно, фамилии жителей немного изменят, но совсем чуть-чуть, чтобы сразу было ясно, о ком речь. Вроде как «Дни нашей жизни», только на острове.
Одна из Уинслипов, Эгги, приходила к нему каждую неделю убираться, так вот, она собственными глазами видела кое-какие наброски в корзине для бумаг. Разумеется, она сунула туда свой нос, но большого удовольствия это ей не доставило. Он писал о них, словно о зверях из зоопарка: кто из них ходит в церковь, кто не прочь опрокинуть рюмочку, а кто любит перемывать соседям косточки… Хотя фамилии прямо не упоминались, при желании понять, о ком речь, не составило бы ни малейшего труда. Однако самым омерзительным был тон, в котором он писал. «С насмешечкой какой-то, — говорила Эгги. — Словно глумится над нами или не знаю что». Кроме того, он не брезговал и ругательствами.
И все же, когда все всплыло, их это поначалу не коснулось — ни его, ни дочери. Жители острова оказались достаточно порядочными, чтобы не взваливать на нее вину за отца. «Она вроде той уточки, что вообразила себя кошкой», — буркнула как-то раз его мать, намекая на известную всем местным историю, когда в лавчонке обнаружили кошку с новорожденными котятами и среди них одного утенка. Только много позже он сообразил, что его матушка считала Бекку обычной дурочкой. Но это потом. Пока же остров не лез в их дела, а они не совали свой нос в его. Чуть ли не в первый раз в жизни он позавидовал ребятам с материка, с их вечно пропадающими на работе родителями и обилием дорог, по которым можно гонять на машине. Впрочем, моторка ничуть не хуже машины, и заниматься в ней можно тем же самым, верно? Им с Беккой было некуда податься, да и времени особо тоже не было. А она мечтала остаться с ним вдвоем, мечтала, может быть, даже более страстно, чем он сам. Казалось, она сгорает от желания, и очень скоро он догадался, что она проделывала это и раньше, но это ничего не меняло. Она не брала с него никаких обещаний — нет, она хорошо знала, что почем, и все равно хотела его. «Еще! — умоляла она, когда им удавалось отыскать укромное местечко. — Еще!»