«Что там могло случиться? — терялся в догадках Денис. — Может, это диверсионная группа напоролась на нас?»
Сзади кто-то застонал.
Обернувшись, встретился глазами с Галиной. Она поняла его молчаливый вопрос и сказала:
— Двое легко ранены.
— Пустяковые царапины, товарищ комсорг, — раздался чей-то незнакомый голос. — Драться можем, не беспокойтесь.
— Сделайте отгородку для раненых, — обратился Денис к Галине, пряча глаза — неловко было командовать лейтенантом, хоть и медицинской службы. — Вон дрова какие-то, из них и сделайте… Чтобы пули не залетали.
— Есть! — козырнула Галина, и Денис не заметил в ее глазах насмешки.
Наступила тишина. Тревожили мысли:
«Стоит ли сидеть в сарае? Могут окружить…»
Подозвал Пашкевича, Коваленко и Лейкина, посоветовались, решили тремя группами занять позиции слева и справа от сарая. Денис с остальными оставался на месте. Под конец он сказал:
— Надо бы создать видимость слабой обороны. Давайте так — стрелять одиночными патронами. А когда атакуют, бить очередями. Но за двадцать — тридцать метров. Все ясно?
— Ясно.
— Тогда по местам.
Группы комсомольцев поползли. И в это время немцы дали знать о себе. От опушки донесся голос:
— Рус! Сдаваться! Жизн получайт!
«Как выиграть время? — забилась тревожная мысль. — Зозуля и Нестеров еще не успели занять позиций…»
— Рус! Ви есть окружены. Сдаваться! — опять заорал гитлеровец во все горло.
Чулков вполголоса спросил:
— У кого зычный голос?
— У меня, товарищ комсорг.
В сказавшем эти слова Денис узнал сержанта Семечкина.
— Нужно выиграть минуту-полторы, чтобы успели Зозуля и Нестеров. Сумеешь разыграть колебание… Ну… страх, что ли…
— Это… как же так?
В голосе Семечкина было столько обиды и возмущения, что Денис подумал:
«Может, зря мы его сегодня так?..»
Пояснил:
— Нужно обмануть фашиста. Заставь его поверить, что мы насмерть перепуганы. Надо выиграть время. Очень важно. Кричи: «Эй, фашист! Не обманешь?»
Глаза у Семечкина вспыхнули: дошло.
— Я понял. Выдам, товарищ гвардии сержант.
Тишину прорезал пронзительный голос:
— Эй, Гитлер! Боюсь, сволочь, обманешь!
В сарае послышался сдавленный смех.
С опушки донеслось:
— Сам сволош! Не обман. Сдавайся.
— Не сволочи ты его, чудак, — встревожился Денис. — Там же не дураки сидят. Изобрази страх. Скорее!
— Боимся мы!.. Обманете, господа немцы, — в голосе Семечкина слышались слезы.
— Найн! Найн! — заспешили с опушки. — Мы жизн будет дарить.
— Теперь выжди, — остановил «артиста» Чулков. — Пусть думают, что мы колеблемся.
— Неужели немцы такие дураки? — с сомнением сказала Галина. Она была бледна, губы вздрагивали. — Это же детские штучки. Надо что-то решительное… И немедленно. Что они подумают о нас?!