— И что?
— Отказали. Нужны квалифицированные медсестры. Поступайте, говорят, в медучилище.
— А ты?
— Уже подала заявление. Только бы приняли… Ладно, пойдем, провожу до райкома. Тебя как звать?
— Денис Чулков.
— А я — Галя Лаврова.
Они свернули за угол и пошли вверх по Тверскому бульвару.
Денис жадно глазел по сторонам. Сейчас, днем, было особенно заметно, что Москва переполнена военными. Все озабочены, у всех суровые лица, все отчаянно спешат. И куда ни взглянешь, всюду напоминания о войне. Стекла перекрещены полосками бумаги. Перед широкими витринами — сложенные штабелями мешки с песком. Ежи из рельсов, надолбы, колючая проволока… И патрули… патрули… Военные, милицейские, в гражданской одежде с красными повязками на рукавах. Пешие, конные… Серые шинели и фуфайки защитного цвета — самая распространенная одежда.
У подъезда райкома Галя сказала, что подождет Дениса.
— Ну что вы! — совсем смутился парень. — И зачем? Вдруг там долго?
Подумал: «Странная девчонка. Доверчивая какая-то…» Но все же сказал:
— Ладно, ждите, коли времени не жалко.
В коридоре райкома на полу бумага, окурки; табачным дымом, казалось, пропитались стены. Чуть почище было в приемной первого секретаря.
Мальчишки и девчонки, постарше Чулкова, спорили и обсуждали, где сейчас немец. Часто назывались Малоярославец и какая-то Медынь. Особенно сцепились двое. Белобрысый парень с рассыпавшимися волосами доказывал, что фашисты дошли до Малоярославца, а его приятель, черный и курчавый, как молодой барашек, исступленно вопил: «Врешь, все ты врешь! Этого не может быть! Панические слухи! Ты жертва вражеской пропаганды!!!»
— Да заткнись ты! — оборвал «барашка» неразговорчивый крепыш со злыми узкими глазами.
Девушка-секретарша со сросшимися бровями — они были черные, очень широкие и оттого казались приклеенными — то и дело отрывалась от телефонной трубки:
— Тихо вы! Ни черта же не слышу… — и в трубку: — Говорите громче. Кого? Да не может, не может она! — И опять напряженно вслушивалась в невнятные, заглушаемые гомоном собравшихся слова собеседника. Потом снова срывалась: — Я вас повыгоняю всех!!! — И в той же тональности в трубку: — К военному комиссару района. Все!!!
На Дениса она глянула покрасневшими от недосыпания глазами.
— Почему обязательно к первому?
— Я не москвич, — смутившись, тихо сказал Чулков.
— То есть как? Зачем тогда к Хохловской?
— По личному делу.
— Ах, по личному!.. А ну покажи комсомольский билет.
Денис полез во внутренний карман куртки, отстегнул булавку и, не зная куда ее положить, зажал в зубах. Секретарша раскрыла билет.