Проклятие и дар всех нимф — способность рожать лишь дочерей, послушниц Зеленого божества.
Но я не дриада, третий круг мне пройти так и не дали, чем обрекли на одиночество и боль.
«Не прощу ее! Никогда не прощу!»
— Пора, — громко произнесла женщина, вырывая из тяжелых воспоминаний.
Меня весьма грубо подтолкнули к выходу и повели в часовню, которая располагалась совсем недалеко.
Кого я точно не ожидала увидеть, так это стоящего у входа в храм наследного принца Ремаля. Встретившись с ним взглядом, я невольно замерла, почувствовав себя обнаженной и беззащитной, и придержала ткань на бедрах, не дав ей распахнуться.
— А вот и невеста, — фальшиво улыбнулся принц. — Здравствуй, дорогая кузина.
Говорят, его матерью была принцесса-ящер, которую двадцать лет назад император захватил во время похода и изнасиловал. Конечно, родство никем не подтверждалось, и любая мысль о подобном жестоко каралась. Официально Ремаль был сыном первой жены императора, которая умерла вскоре после родов, или ей помогли умереть, чтобы она не сболтнула лишнего. Ящеры являлись врагами, и наследник императора просто не мог оказаться одним из них.
Но, глядя в его темные глаза, я видела в их глубине красные всполохи. И это был не божественный огонь Сайрона, призванный дарить тепло и оберегать. Нет, это был безумный блеск навеки запечатанного внутри хищника.
Полукровки не могли оборачиваться. Именно поэтому ящеры отказались от принца, отдав его на милость завоевателю.
Но это тоже слухи. Доказать их правдивость никто не мог.
— Так это тебе выпала честь сопроводить меня к алтарю? — спросила, подходя ближе.
Он вырос и изменился. Из прыщавого сутулого подростка, который обожал дергать меня за волосы, щипать и подставлять подножки, Ремаль вырос в красивого худощавого мужчину с острым лицом, прямым носом и чувственными губами. Его чуть волнистые черные волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб.
Красив и порочен.
А еще очень опасен и коварен.
— Ты же наша родственница. По крайней мере, на ближайшие пару часов — для посла и его свиты. Раз отец будет проводить церемонию, на меня возлагается обязанность сопровождать тебя.
Я огляделась и внезапно поняла, что на площадке перед храмом мы остались совсем одни.
— Этель сказала, что ты утратила красоту и очарование дриад, стала блеклой тенью Микеллы, — всматриваясь в мое лицо и пытаясь пробраться взглядом под золотистую вуаль, произнес он и протянул руку, словно хотел сорвать с меня кисею.
От него удушливо пахло кровью — или это всего лишь игра моего воображения?
— Об этом все говорят.