— Разве?
Глеб провел рукой по мокрым волосам. Вроде бы он уже вышел из душа, когда позвонила Олеся, и шагал достаточно быстро. Почему долго?
— Халат на голое тело? — спросила Олеся, задорно усмехнулась и даже шевелила рукой так, как будто собиралась дернуть за пояс.
— Тебя это пугает? — Он иронично повел бровью.
— Я бы не сказала.
— Тогда проходи. — Глеб посторонился и обвел рукой двор.
Олеся кивнула, приняла приглашение и уже после того, как он закрыл калитку, сказала:
— Говорят, тут людей убивают.
— Это не про меня, — буркнул Глеб и нахмурился.
Вдруг это Яша подослал к нему Олесю? Произвести впечатление, разговорить, выяснить.
— Я знаю, что не ты, — сказала она, поднимаясь на крыльцо.
— Не я.
— В ту ночь я просто не могла спать. Мне было так хорошо! — Она загадочно улыбнулась.
— Что хорошо? — спросил Глеб, открыл дверь и пропустил Олесю в дом.
— Все хорошо. От начала и до конца.
— Я тебя не понимаю.
— Мяч у тебя очень тяжелый, и бросок что надо.
Олеся остановилась, повернулась к нему лицом, тут же приклеилась ладонями к его шее и качнулась, удерживая тело на вытянутых руках. Взгляд ее затуманился, вдоль губ скользнул кончик языка.
— Повторим? — шепнула она.
— Что повторим?
— Ты что, ничего не помнишь? Ты открыл мне дверь, я пришла к тебе. Нам было хорошо вдвоем. А в это время кто-то убил твою Дашу. Ты тогда был со мной.
— С тобой?
— Конечно, хорошо, что ты не сказал обо мне следователю, не хотел меня компрометировать. Но раз уж такое дело, то я сама сделаю заявление. В момент убийства мы с тобой занимались самой пылкой любовью. Или это было немного раньше?
Глеб недоуменно посмотрел на Олесю. Она готова была свидетельствовать в его пользу, но что это, благородный порыв или тупая провокация?
Она вдруг раскинула руки, оторвалась от него. Сила тяжести потянула Олесю вниз, и она упала бы, не подхвати ее Глеб. А ведь он мог не успеть поймать ее. Олеся очень рисковала, рассчитывая на руку помощи.
— Не было ничего. Но может быть, если ты позволишь мне сменить фамилию.
— Сменить фамилию?! — Глеб встрепенулся.
Покушение на личную свободу воспринималось им как преступление и вызывало гневную реакцию на инстинктивном уровне. Олеся не абы кто. Он, пожалуй, мог бы связать себя узами брака с ней. Но предложение должно было исходить от него, а не от нее.
— Была миссис Мелентьевой, а стану мадам Алиби.
Олеся улыбалась, но при этом смотрела на Глеба с опаской. Как будто он мог разжать руки, чтобы она упала на пол.
— Алиби?
— Да, я буду твоим алиби, — проговорила она, приняла вертикальное положение, с недовольством толкнула его и высвободилась из объятий. — А ты что подумал?