— Для меня уже слишком поздно, дорогая, — сказал Фрэнк. Его голос хрипел в неподвижном воздухе. — Для нас, инвалидов, ничего нет в этом мире. Мы отходы войны. Слепые, безногие… что мне там делать?
Гвен не знала, что сказать.
— Мне жаль, — выдала она в итоге, — мне правда… жаль.
— Хотел бы я увидеть тебя, — сказал разлагающийся череп, — у тебя добрый голос. Думаю, ты сногсшибательная.
Гвен почувствовала, как её горло сжалось, а на глаза навернулись слёзы. Она подошла ближе к тому месту, где торс Фрэнка, лишённый конечностей, болтался в своём гнезде из металлических спиц, проводов и трубочек. Его голова, прикрученная небольшими болтами, выглядела тонкой, как пергамент, и такой хрупкой, что, казалось, одно прикосновение раскрошит её.
— Вы ведь понятия не имеете, да? — осторожно спросила она. — О том, что происходит здесь внизу?
— Здесь чертовски ужасно, вот что здесь происходит, — настаивал череп. — Если я когда-нибудь выберусь отсюда, то подам жалобу.
— Вы помните, как оказались здесь?
— Они пришли и забрали меня из военного госпиталя в Кале. Там я очнулся после взрыва бомбы. Говорили, что она была в тысячу фунтов. Оставила после себя дыру, глубиной в пятьдесят футов.
— Вы помните, кто забрал вас?
— Не очень. Потерял зрение при взрыве. И после него же долго не мог нормально слышать. Сказать по правде, у меня и сейчас со слухом проблемы. Вот что бомбы делают с нами.
— Да, — слабо согласилась Гвен.
— Они мало чего сказали, когда привезли меня сюда. И я ничего не слышал о своих товарищах, хотя спрашивал постоянно. Они прооперировали меня, думаю, потому что я достаточно сильный. Тоже мне, большое дело. Я помню одного парня, которому выстрелом снесло подбородок в Ипре, — Фрэнк произносил это название как «Айпре», как и все солдаты в те дни. Казалось, что он затерялся в воспоминаниях. — Перенёс шесть операций, пересадили часть бедренной кости в лицо, чтобы он снова мог говорить. Но даже после этого никто не мог понять ни слова из того, что он чертовски старательно проговаривал. Надеюсь, со мной не всё так плохо.
Теперь уже слёзы катились по лицу Гвен, оставляя светлые следы на грязи.
— Я нормально выгляжу? — спросил Фрэнк жалобным голосом. — Только честно, дорогая. Я знаю, что никогда не был особенно привлекательным, но я испугаю жену, когда она увидит меня?
Гвен уставилась на проеденный череп, дырку на месте носа и впалые глазницы. Мозг внутри головы всё ещё кишил червями.
— Нет, — хрипло прошептала Гвен. — Ты хорошо выглядишь, Фрэнк.
Что-то издало звук в проёме позади Гвен, и она обернулась, посветив фонариком. Могильщик стоял, обрамлённый входом в комнату, его забинтованное лицо было наполовину спрятано под капюшоном. Медленно существо подняло оружие, похожее на копьё, и прицелилось в голову Гвен.