— Не жалуюсь. Пока не жалуюсь.
— Ну и на том спасибо!
Он мигом откупорил бутылку, отыскал в шкафу маленькие стопочки.
— Поехал я вчера в Гудауту, — сказал он, наливая коньяку. — Нарочно. Чтобы у Смыров не быть… Наверное, там злословили обо мне?
— И не думали.
Он удивился:
— Вы это серьезно?
— Совершенно.
— Вот оно что! О людях иной раз думаешь хуже, чем они есть на самом деле. А мне казалось, что перемоют мне все косточки. И я решил доставить им это удовольствие.
— Вы ошиблись.
Он посмотрел на меня долгим взглядом.
— Нет, нет, — проговорил директор, — я не комплименты пришел вам говорить. Мне нужна живая душа. Понимаете?.. К тому же я вас обидел. И посему должен как-то искупить свою вину… Мой визит трудно объяснить кому-либо из жителей Дубовой Рощи. Мое дурное настроение они обычно приписывают тому, что от меня жена ушла. Может, отчасти это и так, но немножко примитивно. Будто я могу расстраиваться только по этому поводу! Что прошло, то прошло! Я считаю своим долгом сказать все это откровенно, ибо, как полагаю, вам наговорили обо мне кое-что лишнее. Так вот, выпьем немножко, самую малость.
— Нет, — сказала я.
— Не хотите? Ну, дело ваше.
Он достал из кармана пиджака плитку шоколада и поделил его на мелкие дольки.
— Что же вы будете пить? — спросил он.
— Чай. У нас есть чай. Как в городе.
Старуха принесла орехов, меду, кипятку и села с нами за стол. Кирилл Тамшугович чистил орехи и разговаривал. Орехи, казалось, занимали его в эту минуту больше, чем я.
— Меня мучает совесть, — сказал Кирилл Тамшугович. — Почему я не смог поговорить с вами как полагается, по-человечески? При первой встрече. Знаете, я много думал над этим.
Он говорил без выражения, монотонно. И было в его лишенных внешнего эффекта словах что-то привлекательное, искреннее.
— Прошлым летом я имел удовольствие прокатиться вокруг Европы, — продолжал он, задымив сигаретой. — Знаете, какое я сделал открытие? Наши девушки — самые лучшие, самые скромные в мире. А мы ворчим на них и мало их ценим. Пью за девушек в вашем лице. Вот и бабушка выпьет.
— Ай, мая не буду! Крепкий водка! — крикнула старуха.
— Нет, будешь, — настаивал директор, улыбаясь. — Наталья Андреевна… — Кирилл Тамшугович подул на стопку, словно хотел остудить ее. — Нам с вами работать. Вы человек молодой. А я старый… Да, да! Мне под сорок. Как мог я обидеть вас? Тогда, при первой встрече.
Я запротестовала:
— Откуда вы это взяли? Я вовсе не обиделась.
— Не говорите этого, Наталья Андреевна. Я вас встретил не по-товарищески. Чего доброго, вы могли подумать, что я настроен против вас. Но это совсем не то… Это прошло. Даже удивительно, как я мог! Надо дорожить и собой и другими и не расстраиваться попусту. Ведь верно?