Я решительно возразила — решительно по существу, а не по форме. В этом смысле я учла свою неудачу. (Светлана сказала мне позже, что я становлюсь человеком Востока быстрее, чем это можно было предположить.) Мои доводы сводились к признанию того простого факта, что учение — свет, а неучение — тьма.
Базба замахал руками. Что, говорит, мы не знаем пользу науки, что ли? Все дело, говорит, в том, что помощник нужен.
Спрашиваю:
— Помощник? По хозяйству?
— Хотя бы и так.
— Другие же посылают детей в школу…
— У меня, — говорит, — дело обстоит совсем, совсем иначе. Надо его моему ремеслу обучить.
— Какому же?
— А кости вправлять.
— Знахарству?
— Зачем знахарству? Медицине.
— Для этого врачи существуют.
Машь не сдержал накипавшего раздражения.
— А что доктора умеют? — крикнул он, указывая на парящего в небе кречета. — Вот он летает, а моих цыплят не трогает.
— Почему не трогает?
— Потому что есть у меня наговорное слово. У соседей всех цыплят перетащит, а моих обойдет. Видишь? Квочка спокойна.
— Чепуха все это!
— Что она сказала? — обратился Машь к Светлане.
— Это удивительно, говорит.
— Еще бы! — Машь ударил указательным пальцем по столу, словно выговаривал нам. — Вы очень грамотные, но разум у вас младенческий. Вы не обижайтесь, девушки. Вот проживете с мое и поймете, что важны и цыплята, важны и кости, которые надо вправлять, — словом, много важных вещей на свете… Пускай наша русская гостья запомнит год, день и час. И мои слова. Вот что скажу…
Он взглянул на меня каким-то особенно острым взглядом, от которого у меня похолодели руки, и медленно-медленно, процеживая слова сквозь плотно сжатые зубы, сказал:
— Она выйдет замуж… Скоро-скоро… И никто не сумеет отговорить ее от этого брака… Не скажу, что она будет несчастной… Но не стану утверждать и того, что ей привалит счастье… Еще бы сказал кое-что, да боюсь обидеть…
Машь говорил так, словно вслушивался в чьи-то слова и повторял их.
Мы со Светланой не выдержали, расхохотались. Машь помрачнел было, но тут же поднял стакан за наше здоровье и заулыбался.
Наша беседа, в общем, закончилась довольно мирно. Машь обещал не чинить препятствий сыну и аккуратно посылать его в школу.
— Будет ходить, будет ходить, — сказала хозяйка, вытирая руки о подол юбки.
— Ежели сам захочет, — поправил ее хозяин.
Мы задали этот вопрос мальчику.
Он опустил голову и что-то пробормотал. Мы попросили его повторить. Он опять пробормотал невнятное.
— Не поняла, — сказала я.
— Буду ходить… — произнес он, делая над собой усилие.
— Ну и хорошо!
Мы поднялись. Поблагодарили за гостеприимство.