– Я попрошу господина Мореса вмешаться, но не думаю, что он сейчас сможет что-то сделать. Разве что, в частном порядке… единственное, господин полковник знает, как и где найти ее отца.
– Так, давайте еще раз все проясним, а то знаете ли, у меня смешалось все в голове, – сказал доктор Мадат, быстро прошел за свой стол, достал листы бумаги и авторучку и приготовился записывать… – Предлагаю записать сначала слова этого подлеца, а потом все, что мы услышали от мадам Далли, ой… от мадам Сэт Григо… Передадим это все мадам Маани, а она уже попробует как-то дать ход этим бумагам… Ведь они будут составлены в присутствии трех уважаемых особ аристократического сословия и ими же засвидетельствованы!
– Пишите, господин Мадат… – тяжело вздохнула Маани, – у нас мало времени.
Глава шестнадцатая
Решив не искушать судьбу, и не проверять насколько соответствует его имя древнему языку Матери Эрты, Кинт провел в пути еще четыре дня, ночуя в укромных местах теперь часто встречающегося редколесья в стороне от тракта. Дорогой ему попадались несколько попутных обозов, но ехали они медленно, и в таком режиме расход горючего был много больше, его и так плескалось на дне бака уже совсем мало, а бочонок с запасом горючего уже пуст. Вечером четвертого дня Кинт добрался до станции «Дов и сыновья», сдал одноколейник механику гаража на осмотр, пополнил запасы горючего да и впрок прикупил еще один двухведерный бочонок, после чего скромно поужинал и, сняв неплохой номер с ванной комнатой, вымылся с дороги и лег спать. Недалеко от станции был новый пост дорожной жандармерии, но Кинт все же решил остановиться в гостинице господина Дова.
Уезжать Кинт собрался на рассвете, о чем пожалел тощий парень из прислуги ресторанчика, которому пришлось рано просыпаться и подать гостю блюдо с лепешкой, обжаренной ветчиной и чаем. Теперь Кинту предстояло ехать строго на восток, еще через четыре дня он достигнет перекрестка старых трактов и железной дороги. От перекрестка всего в полудне пути на одноколейнике будет место гибели экспедиции профессора Дакта, все равно по пути, и Кинт решил съездить туда.
Путь лежал через осваиваемые кочевниками земли. По сути, они и так всегда были хозяевами в этих диких краях, а теперь у них есть все законные основания владеть этими землями в составе терратоса Аканов. Ранний рассвет и поздний закат позволяли ехать весь световой день, а потом ночевать в стороне от тракта. Кинт великолепно высыпался на свежем воздухе, разве что лето в этих местах еще не окончательно вступило в свои права, и по утрам было прохладно. К исходу четвертого дня, когда одноколейник катил более резво из-за двух опустевших бочонков, Кинт наконец выехал к заболоченной долине меж двух невысоких холмов, поросших лесом. Уже стемнело, в долине были видны огни, доносились голоса, лай собак и пыхтение какого-то паровика. Спускаться к поселению, или что там теперь, Кинт решил при дневном свете завтра, а пока он нашел в стороне от дороги, на удивление наезженной, полянку меж болотных проплешин с кочками и высоким камышом. Под разбитым грозой большим старым деревом, что одиноко возвышалось над поляной и в темноте выглядело как чудовище из детских сказок, Кинт обнаружил старое кострище и заботливо кем-то припасенный хворост у корней дерева. Жечь огонь и чужой хворост Кинт не стал, а ограничившись вяленым мясом, сыром и почти засохшей лепешкой, он запил свой скромный ужин водой и расположился на ночлег в обнимку с карабином.