Через час Кинт уже вернул с лихвой потраченные на уплату членских взносов золотые кесты, а Жак стал заметно нервничать.
– Господа, – после очередного проигрыша Жак повернулся к сидящим за соседним столиком, – готов выдать расписку на дюжину золотых!
– Жак, – подал голос со своего места старик, что читал книгу, – ты уже много должен, твой отец будет не в восторге.
– Может, действительно, хватит? – спросил Кинт и смахнул монеты со стола в кошелек, который заметно потяжелел.
– Ну уж нет! – Жак стянул с пальца золотой перстень с большим камнем, – во сколько вы оцените этот перстень? Он принадлежал моему прадеду, которому он достался как награда от Таргала Объединителя!
– Ни во сколько, для меня он ничего не стоит. Думаю, лучше прекратить игру.
– Ни во сколько? – Жак побелел от злости, – господа! Этот… этот…
– Тиссэ, Эд Тиссэ, – подсказал Кинт.
– Этот Тиссэ… кстати, откуда он взялся?
– В дверь вошел…
– Он еще и издевается! Господа, этот Тиссэ только что оскорбил мой великий род! Он заявил, что перстень Таргала Объединителя ничего не стоит.
Все зашумели, неодобрительно зашумели и стали подходить к столу.
– Я сказал, что для меня ваш перстень ничего не стоит, – уточнил Кинт и поднялся, – вы пьяны, молодой человек и не стоит продолжать и портить вечер уважаемым людям.
– Зря вы это, – кто-то снисходительно похлопал Кинта по плечу, – Жак хороший стрелок…
– Стреляться! Вы нанесли мне, нет, вы нанесли оскорбление всему моему роду! – Жак подскочил к Кинту и брызгал слюной.
– Вы серьезно? – Кинт не верил своим ушам.
– Более чем! На крышу, господа, пусть несут револьверы!
Кинта обступили и все присутствующие стали двигаться к дверному проему, занавешенному шторой. За дверью оказалась узкая лестница в три пролета, ведущая на крышу.
– Кто будет свидетелем суда чести? – Жак обратился к толпе, которая высыпала на крышу и окружила оскорбившего и оскорбившегося.
– Извинитесь, – к Кинту подошел и тихо сказал седой старик, держа в руках книгу, – он вас убьет.
– Я не вижу в этом необходимости и тем более не вижу причин для суда чести.
На крышу поднялся охранник с чемоданчиком в руке, следом шел еще один и нес две деревянные стойки с закрепленными сверху подносами.
– Так кто будет судьей? – голос подвел Жака, и он последнее слово будто пропищал.
– Я, – седой подошел к охраннику, тот согнул руки в локтях и открыл чемоданчик.
Кинт внимательно осмотрелся, было похоже, что подобное действо здесь не редкость. Ковровая дорожка раскатана шагов на сорок, ровно посередине натянута веревка и сейчас на нее вешали штору.