Женщины слегка отстали, разглядывая стены архимандритского корпуса и делясь своими женскими новостями, и мужчины посерьезнели, остановились у трапезной палаты.
– Ты изменился, – сказал Ираклий неопределенным тоном, ища глазами Марию. – Говорят, тебя повысили в статусе, дали имя?
Крутов понял, что бывший контрразведчик догадывается о том, что произошло между ним и Марией. Ответил со всей возможной кротостью:
– На все Божья воля. Кто-то посчитал, что я достоин.
– А сам ты как считаешь?
– Да никак, – пожал плечами Крутов, переживая неприятное чувство вины. – В принципе, я жил, как и все, детей тренировал да Лизу пытался выходить…
– Этого достаточно, чтобы стать Витязем? Или надо обязательно стать прежде мастером живы? Но ведь и лунг-гом дает ощущение силы, закаляет тело, раскрепощает душу и учит входить в состояние пустоты.
– Этого мало, – покачал головой Егор. – Вхождение в состояние подсознательных ответов лишь один из принципов живы.
– Сколько же их всего?
– Шесть.
– Поделишься? Или, может, лучше продемонстрируешь нам, непосвященным?
Крутов внимательно заглянул в глаза Федотова, на дне которых мерцала тоска и колючкой прорастал ревнивый вызов.
– Ты тоже можешь стать мастером живы.
– Не хочу, мне хватает и моего лунг-гома, к тому же я не уверен, что мастер живы может победить мастера лунг-гома в открытом бою. Давай потягаемся?
– Какого дьявола, мужики? – не выдержал Панкрат. – Что на тебя нашло, Ираклий?
– Вот он знает, – кивнул тот на Егора с усмешкой. – Как говорится в одной пословице: что имеем – не храним, поимевши – плачем. Ну, так как, Витязь, сможешь меня убедить, что ты прав?
Егор покачал головой, унимая поднявшуюся было в душе волну раздражения.
– Жива – это жизнь, а не демонстрация силы.
– Все равно это система рукопашного боя, не надо подгонять под нее философию. Давай, становись, покажи класс.
Крутов хотел добавить, что жива – это еще и искусство предотвращения боя, однако Ираклий не понял бы этих слов, находясь в дуэльном настроении, заряженный на конфликт, и ему надо было помочь расслабиться.
Егор снял куртку, оставаясь в брюках и рубашке, Ираклий тоже сбросил одежду, в том числе рубашку и туфли, оставаясь в одних штанах. Женщины подошли ближе, заинтересованные их приготовлениями.
– Что это вы затеяли? – осведомилась Мария, хмурясь. – Ираклий? Егор? Ну-ка перестаньте! Панкрат, что здесь происходит?
– Они решили погреться, – дипломатично ответил Воробьев. – До первого сломанного ребра. Потом пойдем в ресторан обедать.
Мария посмотрела на Лизу, та улыбнулась, понимая всю подоплеку происходящего, успокаивающе повела рукой.