Тарасов остановился за спиной Дмитрия, опустил на землю начавшего вздрагивать в ознобе Сергия. Ощущение нависшей над ними гигантской каменной плиты достигло апогея. Хотелось закрыть голову руками и забиться в какую-нибудь щель.
Последним к товарищам присоединился Никифор, у которого еще не восстановилось полностью зрение.
Из-за спины человека в свитере вышел еще один незнакомец в длинном блестящем лиловом плаще. Бритая бугристая голова его блестела как полированная.
– Не нравится мне это место, Харитон, – сказал он мрачным басом. – Здесь пахнет чужим повелеванием. Забираем мальчика и уходим отсюда.
– Все в порядке, Аксель, – отозвался мужчина в свитере. – Мы здесь не задержимся, но я хочу понять, почему выбор волхвов пал на этих людей.
Бритоголовый Аксель угрюмо глянул сверху вниз на молчаливую триаду, и всех троих качнуло странным холодным ветром, казалось, пронизавшим их насквозь.
– Это просто курьеры, профи боя…
– Не просто, Аксель, это триада, владеющая каким-то секретом. Простые курьеры не прошли бы так далеко без подпитки силой.
– Им помогали волхвы. Кстати, ты сам сначала начал охотиться за ведуньей, которая провела тебя как мальчишку. Еще немного, и мы бы не успели перехватить отряд, до зоны непрогляда осталось всего полсотни километров.
– Все мы иногда ошибаемся. А волхвы предпочитают не вмешиваться в физическое противостояние, соблюдая принципы своей мифической духовной свободы. Ну, что, парни, сами отдадите пацана или предпочтете умереть за него в бою?
Конунг иронически усмехнулся.
– Предлагаю обмен: жизнь на мальчика. Отдадите сами – жизнь гарантирую.
Мужчины переглянулись.
– Да пошел ты!.. – сквозь зубы проговорил Никифор, вскидывая «винторез».
В то же мгновение на головы триады обрушился тяжелый физически ощутимый удар, едва не сваливший их с ног. На некоторое время они потеряли способность оценивать обстановку, чувствовать и соображать, полуослепшие и полуоглохшие, не способные сдвинуться с места или пошевелиться.
– Иди ко мне, змееныш, – улыбнулся конунг Харитон, поманив Сергия пальцем.
«Серебряный мальчик» отступил к ноге Тарасова. Глаза его стали огромными, наполнились голубым сиянием, волосы на головке вспушились, заискрились крошечными молниями.
– Гляди-ка, не хочет! – удивился бритоголовый. – Что же ты, Харитоша, не можешь справиться с ребенком?
Конунг в свитере нахмурился, глаза его метнули черное пламя.
«Серебряный мальчик» схватился за голову, тоненько закричал:
– Дяденька, миленький, не надо, мне больно!..
Этот крик словно открыл в душе Тарасова запасы сил, сбросил оковы, освободил парализованные гипноатакой конунга мышцы. Глеб рванулся вперед, выстрелил в конунгов из «глушака».