— Дадли… — заговорила она наконец, когда её ненаглядный сыночек разворачивал свой последний подарок — настоящее ружьё. Гарри отсел от кузена подальше, поближе к двери, догадываясь, кто станет его первой мишенью.
— ПЕТУНЬЯ! — заверещал дядя Вернон. — Я ЗАПРЕЩАЮ ЭТО ТЕБЕ!
— Я дала слово, Вернон. Это мой долг перед памятью Августа…
— Я…
— Ма? — Дадли прошибло. Гарри тоже смотрел на тётушку — в таком состоянии он видел её впервые в жизни и ему было крайне любопытно.
— Я дала слово и я его сдержу, несмотря на то, что мне самой это будет крайне непросто сделать, — ровным, но напряжённым голосом произнесла тётя Петуния. Было видно, что она борется с собой. — Одним словом… Одним словом, Дадли, ты не Дурсль. Вернон твой отчим, а не отец, невзирая на ваше удивительное сходство. Твоё настоящее имя — Дадли Септимус Август Пьенс.
В столовой царила зловещая тишина. Дадли разинул рот, Вернон надулся, хотя при его толщине это и казалось совершенно невозможным, и почернел от ярости. А тётя Петуния перевела дыхание и заговорила снова.
— Твой отец… Настоящий отец… Его звали Сандерс Август Пьенс, но я звала его просто Август, по его настоянию. Я познакомилась с ним, когда нам было по пятнадцать — столько, сколько сегодня исполнилось тебе. Он был крайне неприятен и принадлежал к другому кругу. Совсем другому. Его отец был помощником фармацевта в захудалой аптеке самого нищего лондонского района, он… Его все презирали и ненавидели, это распространилось и на его сына. Я не помню, как мы с ним познакомились. Помню, что, когда он пришёл к нам, все скривились от отвращения и родители долго мне выговаривали за то, что я его привела. ОНА, — тётя Петуния никогда не называла сестру по имени, — в него чуть только не плюнула. Я стала с ним встречаться только из-за этого, чтобы её позлить. Каждое лето мы с ним гуляли вместе — с раннего утра и до позднего вечера, а когда нам было по восемнадцать, я сбежала из дому и мы поженились, тайно ото всех. В то время я его уже обожала, невзирая на всю ту пропасть, что разверзлась между нами из-за нашего социального положения в обществе. Он был беден, у него не было ничего, кроме его таланта — Август был блестящим фармацевтом, всё, что касалось лекарств, их приготовления… В этом он не знал себе равных и при желании… Но он не стремился улучшать своё положение, мы жили в нищете, у нас не было ничего, даже электричества, но я готова была мириться с этим, лишь бы быть с ним…
Но наше счастье не было полным. Не то, чтобы… Мы оба любили друг друга, и он любил меня не меньше, чем я его. Однажды Август проговорился, что его семья вовсе не такая поганая, как можно было предположить и та нищенская должность, которую занимал его отец, была лишь прикрытием для чего-то такого, о чём он не мог мне рассказать. По его словам, это мы были людьми другого круга, но он об этом нисколько не жалел. Он пошёл против своего отца и родни, чтобы быть со мной. Но у него была какая-то тайна, которая мешала нам быть абсолютно счастливыми. Я до сих пор не знаю, что это было, но из-за этого он часто исчезал и я ждала его по несколько дней, а иногда недель, после чего он возвращался мрачнее тучи. Это было кошмарно… По ночам ему после этого снились ужасы, он прям-таки заболевал, скрежетал зубами, метался в испарине, за ночь мог выпить до трёх литров ледяной воды… Мне всё время казалось, что он умирает… После этого он не мог смотреть мне в глаза… Пару раз я видела, как он плакал…