– Мои все при мне, – резко сказал Первухин.
– Да это я так, к слову. Между прочим, к этой странной заварухе подключились крупные птицы из Москвы, но…
– Кто подключился?
– Ребята видели двоих, Рыкова и Носового. Кстати, Носовой сбрендил. Его нашли у моста через Оку, раненого – без руки: никого не узнает, не говорит, писает под себя…
– Ты уверен?
– Точно, я тебе говорю: все штаны мокрые и воняет…
– Я не об этом. Какого хрена начальника информ-службы президента понесло в Рязань?! Равно как и советника по безопасности? Что там происходит, в Рязани?!
– По моим данным – все тихо. Ну, убили, правда, местного авторитета, вора в законе по кличке Боксер… так это обычное дело. Небось свои же и пришили.
– Обычное дело… а если не обычное?
– Кореши в Рязанском отделении конторы молчат… Постой! – Дыхание Баканова в трубке участилось. – А что, если виной всему «глушаки»? И все слетелись туда по этой причине?
Первухин с минуту размышлял, бесцельна перекладывая бумаги на столе.
– Может быть, ты и прав. Бондарь меня вызывает на завтра, на десять утра…
– Меня тоже.
– Значит, по одному и тому же вопросу, узнал небось подробности.
– У него свои каналы сбора информации, независимые от нас.
– Это точно. Значит, твои ребята «пасут» контейнер? Что ты намереваешься делать?
– Как стемнеет – будем брать.
– Могу подключить свою команду зомбиков.
– Не возражаю. Я уже послал туда группу из «Витязя», пятнадцать человек, но твои спецы не помешают.
– Договорились, но инструктировать будешь сам. Если возьмем контейнер, завтра будет с чем идти к директору.
– Боишься ты его? – Начальник Управления «Т» хихикнул. – Не так страшен черт, как его Бондарь… хе-хе. Пока!
– Ни пуха…
Но Баканов уже бросил трубку и не ответил.
Интересно, подумал Первухин, кто же у нас такой смелый в верхних эшелонах, что не побоялся пойти на конфликт с конторой? И кто ухайдокал Носового до такого состояния? А главное, что все-таки делает в Рязани Герман Довлатович Рыков? Неужто и в самом деле пронюхал о «глушаках»?
Он находился в состоянии свободного бытия, отделенный от тела и сознания в его абсолютной непринужденности…
Он действовал, не понимая, что действует, не ощущая внешнего мира, не думая…
Он не воспринимал своей персональности, своей отделенности от людей, отчужденности от целостности Вселенной…
Он был в состоянии небытия, достигнув предельной реальности – состояния Ничто, о котором никто ничего толком не знал, даже Посвященные…
Он достиг полноты и глубины медитации, чего никогда ранее не достигал… И мысль об этом вдруг подхватила его, закружила и понесла к свету сквозь толщу мрака, сквозь Ничто и Небытие – к жизни…