Он улыбнулся в ответ.
Затем он опустил рот и впился клыками в её шею.
В этот раз он укусил крепко и глубоко, выпивая её прямо из вены и постанывая, пока пил. Наверное, он выпил больше половины, когда Дориан вновь начал двигаться над ним. Наоко двигался вместе с ним, закрыв глаза и ощущая себя в каком-то трансе.
Нервные окончания по всей коже пробудились, превращаясь в какой-то жидкий жар, настроенный на удовольствие и буквально раздирающий его кожу в клочья.
Это. Было. Так. Охеренно.
Так. Охеренно. Приятно, блядь.
Он не припоминал, чтобы что-то ощущалось так хорошо.
Он не мог представить себе такое ощущение за все годы, что он трахался, фантазировал и желал то, что не мог получить. Он никогда не пробовал героин, но подумал, что героин мог оказаться именно таким, если бы у него было подобное воображение, когда он был человеком.
Какая-то его часть ощущала в этом угрозу.
Эта угроза маячила в темных уголках его сознания в достаточной мере, чтобы вызвать приглушенный импульс страха, встряхнуть более рациональные части его сознания, более стратегические части.
Но что бы ему ни хотелось твердить себе, Наоко знал.
Вампир хотел не просто секса.
Дориан намеревался разделить с ним воспоминания, пить из него, пока они оба не познают друг друга так, как Наоко, пожалуй, не знал никого за всю свою жизнь, даже в военное время. Дориан хотел кормиться от него, может, даже чтобы они кормились друг от друга, пока Наоко не утратит возможность удерживать любое мысленное или эмоциональное расстояние.
Он также знал кое-что ещё.
Он ему не откажет.
Даже сейчас, в этот самый момент, зная и понимая, что он сделал, понимая мотивы, скрывавшиеся за намерениями вампира, он сделал бы всё, о чем попросил бы Дориан. Он сделал бы всё, чего хотел Дориан… что угодно, что бы это ни было.
Понимание этого приводило его в ужас.
А ещё оно вызывало такое интенсивное желание, что он издал надрывный стон, всё ещё впиваясь в шею женщины и ощущая, как жизнь начинает оставлять её.
Я проснулась как от толчка — вся вспотевшая и хватающая ртом воздух.
Меня схватили сильные руки, обвились вокруг меня и крепко прижали к мускулистой груди.
Мы оба были обнажены, но в кои-то веки не он генерировал большую часть этого жара.
Поначалу я выворачивалась из его хватки, инстинктивно пытаясь освободиться. Затем, когда он продолжил окутывать меня своим светом, успокаивать без слов, держа меня уже легонько, поглаживая по животу и волосам, я вместо этого прильнула к нему, всё ещё дыша с трудом.
По моим щекам катились слёзы.
Поначалу я даже не осознавала, что это слёзы.