Однако он не нажал на курок.
Вместо этого он опустил оружие.
— Нет, — холодно сказал он, посмотрев на видящего. — У меня есть идея получше.
Он перевернул оружие в руках. Не дав видящему времени отреагировать, он врезал прикладом винтовки по виску мужчины — сильнее, чем в первый раз. Он почувствовал и услышал приятный хруст металла по кости, буквально увидел мысленным взглядом лёгкие трещинки, которые образовались на черепе мужчины-видящего под тонкой кожей.
Затем, когда жар в его груди и горле стих, он забеспокоился, что ударил слишком сильно.
Он забеспокоился, что убил его.
Подняв оружие после удара и отведя в сторону теперь уже окровавленный приклад, Наоко помедлил, нахмурился и посмотрел на обмякшее тело видящего.
Через несколько секунд он расслабился.
Видящий дышал.
Наоко услышал это ещё до того, как заметил вздымавшуюся и опускающуюся грудь.
Повесив винтовку за плечо на ремне, он присел, осторожно опустил рот и вонзил клыки в шею видящего.
Они проехали несколько этажей, пока он вводил яд в кровоток мужчины, помедлив лишь для того, чтобы выпить несколько глотков крови между инъекциями. Он не брал слишком много. Не хотел рисковать, так как мог убить его кровопотерей или же слишком глубоким погружением в бессознательное состояние после такого крепкого удара по голове. Чрезмерное кормление представляло собой реальный риск, учитывая, что этот мудак — видящий, и его кровь на вкус была просто охеренной, кем бы он ни был.
Хотя он не был таким вкусным, как Мири.
Он был далеко не таким вкусным, как Мири.
Одно лишь воспоминание опять заставило его затвердеть. А ещё это заставило его сознательно прекратить кормёжку от видящего.
Для этого ещё будет время.
Пока что он хотел от него лишь покорности.
Дав ему ещё одну хорошую, солидную дозу яда, Наоко заставил себя остановиться, вытер рот тыльной стороной ладони и поднялся на ноги.
Мужчина-видящий не шевелился.
И всё же Наоко всю поездку до гаража держал винтовку в руках, упирая приклад в здоровый бок и всматриваясь в лицо видящего.
Мири предупреждала его об этом типе.
Она говорила, насколько он умён.
Она также говорила ему, что он не такой, как другие видящие.
Наоко улавливал проблески её страха перед ним, даже ранее той ночью, когда он кормился от неё. Он чувствовал это оба раза, когда он кормился от неё на пожарной лестнице и на крыше.
Мири всё ещё боялась этого видящего.
Даже сейчас — после всего этого времени — он внушал ей страх.
Уставившись на это неестественно красивое лицо, закрытые глаза, скрывавшие фиалковые радужки, Наоко решил, что она больше никогда не будет его бояться.