Как и сказал Дориан, люди постоянно жили в тумане. Их чувства приглушены. Их зрение ни на что не годится. Их слух ещё хуже, не говоря уж об обонянии и вкусе. Они существовали наполовину. Испытывали всё наполовину.
Чувствовали наполовину.
В данный момент Наоко завидовал им из-за этого.
Он хотел вернуть себе ту способность.
Он хотел вернуть свои прежние методы справляться с такими вещами, но он уже чувствовал, что здесь, в этом теле, с таким восприятием мира они не сработают. Это всё равно что пытаться впитать весь океан губкой для мытья посуды.
Так что он мог лишь лежать там, одержимо перебирая в голове факты своей жизни, куски, которые он мог даже сейчас бесстрастно перечислить. Он обозревал этот список, смотрел на костяки историй, и в это время намёки в словах Дориана всё глубже и глубже просачивались в его сознание. Чем дольше он думал о словах другого вампира, примерял их смысл к своей человеческой жизни, тем сильнее становился его страх.
Мысль о том, чтобы вспомнить эмоции, жившие за этими воспоминаниями, чтобы пережить их во всей мощи, приводила его в ужас.
Он гадал, может ли это убить его.
С большей вероятностью это сведёт его с ума.
Он всё ещё лежал там, когда дверь почти бесшумно распахнулась.
Однако Наоко услышал звук.
Он легко вскочил на ноги в присевшей позе, чтобы не стукнуться головой о клетку, которая не позволяла ему выпрямиться во весь рост. Он посмотрел через решётки и увидел смотревшего на него Дориана. Вампир на глазах Наоко тепло улыбнулся.
Мгновение спустя Дориан отвернулся, сбросил с плеч длинный плащ и повесил его на вешалку у двери.
Наоко всё ещё всматривался в лицо вампира, пытаясь осмыслить, что скрывалось за пустым выражением, когда вампир повернулся обратно к двери.
Он затащил человека.
Наоко уже знал, что он привёл с собой человека — он это почуял.
Запах был слишком сильным, чтобы списать его на остаточный аромат на одежде мужчины.
В любом случае, Дориан обещал. Он обещал, что покормит его.
Дориан не нарушал своих обещаний.
— Она подойдёт? — спросил вампир.
Старший вампир вытащил девушку из тени возле двери, захлопнув за ними панель. Её огромные карие глаза уставились на Наоко. Они смотрели достаточно сконфуженно, чтобы указывать на то, что её немного одурманили, но всё же бояться она не перестала.
Наоко затвердел от одного взгляда на неё.
Она прекрасна.
Может, двадцать с небольшим, а может, и вовсе только-только вышла из подросткового возраста. Карие глаза, длинные черные волосы, высокие скулы, роскошное тело. Одета в зауженные джинсы и футболку с текстом песни на груди. На ногах красовались розовые кроссовки.