— Д… да? — Гор поднял затравленный взгляд поверх лестничных перил, боясь встретиться с ней глазами. А когда встретился — мир у него внутри сделал полный оборот вокруг своей оси.
— Я знаю, ты позаботишься о папе. И здесь, и там, — она чуть склонила голову и улыбнулась ему так, как еще никто никогда не улыбался. — Ты хороший.
Гор кивнул и ничего не ответил. Не потому, что не мог (хотя это тоже), а потому что видел — ребенку не нужен его ответ. У этого ребенка все ответы уже есть.
Через секунду Дима слетел с лестницы и хлопнул входной дверью. Автоматический магнитный замок проводил его щелчком, который во внезапно наступившей тишине показался оглушительным. Он прошел пешком три или четыре квартала, потом остановился, привалился спиной к холодной стене жилой высотки и медленно опустился на тротуар. По его щекам бежали слезы.
Он просидел так не меньше двух часов, поминутно сдерживаясь, чтобы не вернуться к дому Алекса. В итоге, он убедил себя, что Крест может и не позвонить с утра. И ладно. И Дима не будет на него в обиде, ни в коей мере! А что скажет ребятам? Да не важно! Плевать на Исполнительного, пойдут впятером.
Алекс же, едва Дима ушел, всем телом навалился на защитную мембрану клин-зоны, так что она натужно заскрипела, наполнившись статическим треском войд-разрядов. Он не позволил себе плакать на глазах у жены и дочери. Не из мужской гордости, нет. Просто он знал, что это будет цепная реакция.
— А можно «Смешурфиков» погромче? — невинно поинтересовалась Ева, глядя на родителей бездонной синевой искренних детских глаз.
— Конечно, принцесса, — Алекс хотел сказать это уверенно, но чтобы голос не дрогнул — пришлось прошептать.
А глубокой ночью, когда измотанная жена наконец уснула, он тихо прошел к окну спальни и шальной отблеск неона выхватил его щеку, по которой скользила одинокая слеза.
Он не плакал с третьего класса, когда вернувшийся с работы отец за четверку по математике сломал ему руку, а матери, пытавшейся заступиться за сына, выбил все передние зубы. В ту самую черную ночь своей жизни он многое решил для себя. Например — никогда не плакать.
Понадобилось двадцать пять лет и голос ребенка, чтобы нарушить это обещание. Выходит — ничто не вечно. Тогда, может, и смерть — не конец?..
Глава 6. Оставь надежду всяк
Каледонец оказался говорливым хохотуном без особых принципов и четких моральных установок. То есть технически — брат-близнец Лехи, только его, похоже, меньше роняли в детстве. А главное — вне боя парень был как раскрытая книга, только спрашивай!
На ночь они остановились у северных ворот Пуджита, сразу за городской чертой. Миновать древний город оказалось непросто — он и в дневные часы был наводнен чудовищами всех мастей и калибров. Но пополнившаяся конста с честью выдержала это испытание, и даже по пути завалила местного РБ, который в это время года был вдвое слабее, так что на него не нужно было собирать полноценный рейд. Зато и дропа было — кот наплакал.