Так Клен потерял в море свой плот. Он еще полагал, что это — его последняя потеря, и больше терять ему нечего. Он смог ухватить пару бревен и к ним еще третье, расколотое. Он ухитрился на плаву свести их и связать рубашкой и ее рукавами. Он кое-как взобрался на них, даже сел верхом, но скоро улегся, спустив в воду и ноги, и руки, чтобы можно было грести.
Только теперь он заметил, как стучат у него зубы и как сводит дыхание. Далеко-далеко впереди выступила из океана точка. Клен справился с судорогой и с дыханием, он сориентировался. Это — она. Единственная. Так решил Клен. Пусть это и будет Землей Красного Дыма.
За следующую ночь точка стала более отчетливой. Она уже не исчезала в тумане и в дымке. Атолл, видимо, был огромен, но лежал страшно далеко: приближался он медленно. Много быстрее явились из дымки над горизонтом и выросли угольно-черные, должно быть базальтовые, скалы — макушки виденных под водой гор.
Черные скалы встали поутру, после тьмы, когда небо и отражающая его вода были красны как свекла. Они выросли и теперь матово поблескивали вкраплениями кварца. Клен поежился, разглядывая скопления чужой Вселенной.
«Вот он какой — дивный новый мир», — подумал Клен, ощущая дрожь между лопатками.
Скалы медленно поползли навстречу, окружая и обступая его полукольцом, но не придвигаясь ближе, чем на полмили. Черные провалы, ямы, пещеры зияли на их поверхностях. Глыбы нависали одна над другой, уступами свешиваясь в море. Выветривание и тепловые эрозии придали им дикие формы. Вода подтачивала их, пенясь белизной на черноте базальта. Свекольное небо с рассветом серело, бордовые пятна на воде растворялись.
Ни звука. Ни зова, ни оклика не доносилось со скал. Отсюда, с расстояния во много сотен взмахов весла было видно, насколько пусты и мертвы были горы. Стараясь не глядеть на черные скалы, он сосредоточенно плыл все дальше и дальше мимо них, мимо этих чужих гор. Новое, неудобное, ощущение взялось есть его изнутри.
— У меня на Острове были голуби, — говорил сам себе Клен. — Не мои, лесные. Я думал, они станут носить мне письма, когда я уплыву к чужим землям. А еще на Острове были черепахи. Я думал, они научатся плавать через море и присылать приветы. Я думал, что буду рад тем приветам… А сейчас я дождевому червяку обрадуюсь, медузе, головастику!
Черные скалы чуть двигались, вода шумно плескалась, и бревна, хотя и плыли, казались застывшими на месте.
— Пауку! Устрице! Комару зудящему!
Клен греб все сильнее, перечисляя все новые виды жизни:
— Губке коралловой! Планктону водному! Грибнице!… Так ведь нет же, ни души кругом…