— Что, подвела тебя твоя наречённая? — к его уху наклонился сам первый советник. — Как же это получается… не слушает тебя твоя жёнка? Эй, а переспал ли ты с ней, отрок? Кабы переспал, тогда бы сила её мужу-то покорялась. А уж богиня она, не богиня, это не важно.
— Отстань, — дёрнул головой царевич. — Ещё моя власть придёт, — пригрозил. — Вспомнишь меня тогда.
— Придёт ли? Царь-то у нас опять молодой. Вот, кабы тебе, отроку, сама богиня Жива покорилась… — советник поскрёб бороду. Царевич с тоской посмотрел в окно.
Вмиг потемнело. Во мраке раздался лязг и грохот, будто небеса надвое лопнули. Все повскакали с мест, а кто стоял, те попадали. Полыхнула молния — такая, что слюда из окон вылетела. Потоки вод хлынули с неба в разбитые окна, залили пол и стены. Гром и молния били, не переставая, бояре метались по залу, ловили в воде серебряные блюдца и ложки, падали. Шум хлещущих вод и гром заглушили их вопли. Внезапно зарево осияло полнеба, и голос властной женщины выкрикнул среди бури:
— А как же ещё являться дочери Царя Небесных Морей и Вод?!
Кто-то из младших боярских отроков задохнулся и выкрикнул царевичу в самое ухо, попадая между ударами грома:
— Твоя …гушонка в ко… …нке!
Не в коробчонке, нет. У царевича затряслись колени. Не в коробе — на корабле! По небосклону плыл охваченный заревом чёлн. Горящие молнии струились по его килю и вёслам. Шестеро гребцов били вёслами, отчего ударяли громы, а седьмой правил на корме, пышущей жаром и золотом. Семь девиц в лебединых накидках плясали на палубе перед богиней Преей.
Бревенчатые стены разошлись в стороны, вода схлынула из терема на землю, и Дива-Солнце, объятая светом и жарким пламенем, сошла к пирующим.
— Мир вам! — богиня ослепительно усмехнулась.
Свет с пламенем метались по стенам, слепили боярам глаза. У многих загорелись бороды.
— Довольно, довольно. Смилуйся! — попадали на колени.
Жива-Солнце отвела жар рукою и явилась человеческой женой — царственной, прекрасной, величественной, но без стреляющего в очи солнечного жара. Омоложённые царь с царицей торопились ей кланяться и несли хлеб и соль. Царевич, собравшись с духом, наполнил ей кубок вином.
— Пируйте, дорогие, пируйте, — Царевна Небесного Моря пригубила вино и сморщилась: — Хлебный перегон зелёным вином зовёте?
Она дёрнула плечиком и выплеснула кубок в окно. Возле леса, где была пустынь, разлилось озеро и распустились сады. Прея брезгливо подняла со стола гусиную кость и выбросила её туда же — в озеро за окном.
— Гусей, гляжу, лебедями зовёте? — выговорила. Стая лебедей уже неслась к озеру.