— Много вас у меня! Всех не упомнишь… Зверяница! — она вдруг вскочила. — Зорюшка моя, звёздочка вечерняя, — очередной новорожденный плод каркнул, мотнул горбиком и улетел.
«…Вот так ягая Матушка, да! Наградила кого-то горбатой судьбой! Так я же не со зла да и не по оплошности: ведь надо, чтобы и невзгоды кому-то достались. Они-то без вас, без людей, как сироты…»
Зверяница мельком глянула, выискивая в её кружеве знакомые нити-судьбы.
— Не чаяла, что отыщешь меня, — заохала Баба, засуетилась и собрала всё плетение в широкие ладони, с глаз долой. — «…Нечего ей чужие судьбы разглядывать…» — Солнце-то, твоя хозяйка, здорова ли? Ведь не зайдёт ко мне в избушку-то…
— Не суждено ей, наверное, — Зверяница кисло сморщилась. — У Солнца своя дорога. Простым Стихиям не чета.
«Ах, вот же они, судьбы Стихий! — она отыскала их нити даже под руками ягой Бабы. — Вот золотая нить Солнцева, серебряная Месяцева, а возле них моя, медная…» — ох, наплела Матушка, ох, запутала. Ещё какую-то нитку, чёрную как ночь, сбоку привила. А рядышком две ветки рябины вставила…
— А вот это-то зачем, что это?.. — начала Зверяница и осеклась. Даже язычок прикусила.
— Ну, спрашивай, раз начала! — ягая Баба нахмурилась, посуровела, даже глаза похолодели.
— А всадники День, Заря и Ночь — хорошо ли живут? — полудница выкрутилась. — Встретила их по дороге. Справляются ли без меня, да без Месяца и без Солнца?
— Что им сделается! — ягая Мать засмеялась: — А ты молодец, хитрее меня будешь, не про тайны спросила, а про то, что за двором видела. Ну, проси, проси, дочка! Вижу же, что с наболевшим к Матери пришла.
Зверяница собралась с духом, набрала побольше воздуху и выпалила:
— Мамочка, родненькая! Уступи мне своё место. Хоть на день или на два, но только уступи!
Ягая Баба хохотнула, привлекла её к себе, в макушку губами ей ткнулась:
— Людские судьбы вместо меня рожать будешь?
— Да где уж мне, — девчонка-полудница замялась. — Мне бы здесь встретить кое-кого. А ты, мамочка, той порой отыщи его, ну, того, ну, другого, — она смущённо затеребила поясок платья. — Помоги мне, направь его, куда следует. Ну, мамочка, родненькая, не отказывай!
— Да кого и куда направить, глупая? — ягая Мать отстранилась. — О ком ты?
— Так знаешь ведь, мам, — Зверяница закусила губу: — Зачем спрашиваешь?
«…Слышишь, сказитель. Или кто ты? Охотник с собакой, воин на коне — мне не важно. Это моя история, я соткала её в кружево судеб и не намереваюсь отчитываться, почему да зачем я так поступаю. Но… Видишь ли, это моя особая дочка, хоть я и часто забываю о ней, заботясь о тысячах других моих деток. Просто она заходит ко мне. А ещё она одна зовёт меня Мамочкой. Ясно тебе? Не задавай больше вопросов, почему это я послушала её да зачем пошла искать и приводить в чувство этого, как его, позабывшего весь белый свет Балду-Покатигорошка…»