— И удалось доказать обвинение в суде? — поинтересовался Беркович.
— Только в одном случае. В двух других адвокаты своих подзащитных спасли. Уверяю вас, Борис, это сейчас самый опасный вид преступлений, и со временем, когда препарат станет достаточно доступен, наша работа превратится в ад!
— Вы думаете, что в Израиле тоже были такие убийства?
— Понятия не имею! По Израилю статистики у меня нет.
Разговор с Перумовым запомнился Берковичу, и на следующий день он попытался навести справки. Пришлось послать запросы в министерство внутренних дел и в министерство здравоохранения, несколько раз звонить и объяснять, что эти сведения нужны полиции не для разглашения, а для чрезвычайно важного дела. Прошло две недели, пока нужные данные не оказались в комьютере Берковича. Сведения его озадачили. За последние шесть месяцев одиннадцать человек умерли без всяких видимых причин. Просто остановилось сердце. В каждом случае было произведено вскрытие, и каждый раз эксперты утверждали, что в организме нет ни малейших следов яда или иных токсичных веществ. Существует уже прижившийся медицинский термин: «внезапная смерть». И ничего не докажешь.
— Кстати, — сказал Перумов, ознакомившись с данными Берковича, — статистический уровень случайности подобных смертей в вашей выборке — пять человек. Одиннадцать — больше чем вдвое превышает так называемую норму. Вы будете утверждать, что это случайность?
— И что же тут можно доказать? — удрученно сказал Беркович. Пять из одиннадцати — люди достаточно бедные, работяги, никому не нужна их смерть и, по большому счету, жизнь их тоже никого не интересует. Еще один — бомж. Остаются пятеро. Возраст — от тридцати двух до сорока пяти. Три женщины и двое мужчин. В четырех случаях — три женщины и мужчина — в смерти этих людей был интерес ближайших родственников. Не сказал бы, что жгучий интерес, но все же они выигрывали — один больше, другой меньше. В пятом случае — Стенли Робинсон, сорок один год, репатриант из Штатов — в смерти никто не заинтересован. Ни одна живая душа! Так вот, именно эта смерть кажется мне самой подозрительной.
— Почему? — нахмурился Перумов.
— Подумайте: если человек достаточно богат и известен, у него не может не быть врагов или родственников, которые выиграли бы от его смерти.
— Да, это вполне естественно, — согласился Перумов. — Потому-то такие дела практически не раскрываются: всегда есть потенциально заинтересованные, но чаще всего никто из них ни сном ни духом…
— Вот-вот! А в смерти Робинсона не был заинтересован никто — родственники получали слишком мало, женщины у него не было, так что ревность исключается, иных врагов я тоже не обнаружил. То есть, не обнаружил при беглом изучении связей Робинсона. А изучать эти связи углубленно у полиции не было и нет никаких оснований.