— Ты подруга, которую я никогда бы… — Я поперхнулась словами, не в силах смотреть ей в глаза. — Никто не заслуживает такой замечательной подруги, как ты, — сказала я. — За исключением, может быть, тебя.
Ана улыбнулась и воспользовалась моим временным просветлением, чтобы шлепнуть меня по бедру.
— Что я могу сказать, детка? Я тебя люблю. И всегда любила.
— Следует ли мне примерить весь наряд? — спросила я, охваченная внезапным желанием сыграть в старую игру в переодевание. Мы с Аной играли в нее в колледже. Мы по очереди уходили в ванную комнату и пытались придумать самый причудливый наряд друг для друга. В этот раз все было иначе. Все было намного, намного печальнее, но… такую игру в переодевание предложила нам жизнь, и Ана была со мной.
— Давай. Я подожду снаружи.
Я убежала в спальню и увидела, что Ана отложила мое платье и туфли. Я быстро надела их, добавив черные колготки, чтобы завершить ансамбль и приглушить сексуальность вуали и голых ног.
— Прилично быть сексуальной вдовой? — крикнула я ей, надевая вторую лодочку.
Ана засмеялась.
— Лично я никогда такую не видела, — ответила она.
Я переступила порог спальни, чтобы выйти в коридор. В этот момент я поскользнулась на каблуке, щиколотка подвернулась. Я шлепнулась. Несколько мгновений Ана смотрела на меня, не зная, что делать. Она не знала, засмеюсь я или заплачу. Думаю, она была в ужасе оттого, что я заплачу, благо повод для этого был. Но мне плакать не хотелось. Я посмотрела на подругу и почувствовала, как в животе зарождается смех. Я почувствовала, как он расходится кругами по моему телу. И наконец смех одолел меня.
— О боже, — вымолвила я, плача и задыхаясь. — Ох!
Ана тоже начала громко смеяться.
— Ха-ха-ха! — захохотала она и шлепнулась на пол рядом со мной. — Не знаю, почему, — сказала она и резко вдохнула, — не знаю, почему это было так смешно.
— Но это действительно было смешно, — ответила я, смеясь вместе с ней. Думаю, если бы ее не было рядом, я бы перестала смеяться раньше, но звук ее смеха заставлял смеяться и меня. Мой смех становился все более диким и неадекватным. Он становился громким и свободным. Ана вытерла глаза, взяла себя в руки, но, посмотрев мне в глаза, она снова расхохоталась. Когда я наконец успокоилась, голова моя стала легкой.
— Ох! — протянула я, стараясь успокоиться. Мне было так хорошо. Я чувствовала в своем теле легкость. Потом я поймала свое отражение в зеркале и вспомнила, почему я тут. Почему я, одетая в черное, сижу на полу в середине дня в пятницу. Бен умер. И я возненавидела себя за смех. Я возненавидела себя за то, что забыла, пусть даже на десять секунд, мужчину, которого я любила.