И вдруг, отстранившись, он скользнул к уху, втянул воздух распущенных прядей, поднялся к виску, щекоча кожу, и сказал:
— Знаешь, тот месяц, что мы не виделись, я каждый день вспоминал твой запах… Мне не хватало этого пьянящего аромата страсти, напоминающего дикий виноград, молодое вино и танцы под луной.
— Ты, часом, стихи не пишешь? — усмехнулась я, пытаясь подавить всплеск возбуждения. Хватит мне на сегодня приключений. Но волна мурашек все же пробежала по спине.
— Нет, Мила, но, если хочешь, ради тебя могу попробовать, — мечтательно ответил он, перебирая пальцами волнистую рыжину.
— Кстати, об этом самом месяце, — вдруг проговорила я, немного нервно сжимая ткань вязанного пледа, под который уже давно забралась. — Ты… был один?
Лекс сперва нахмурился, словно не понимая, что я имею в виду, а затем его лицо разгладилось, и лёгкая улыбка расцвела на красивых, слишком сексуальных губах.
— Я ни с кем больше не встречаюсь и не встречался, Мила. Если ты, конечно, это имеешь в виду.
Напряжённо кивнула, продолжая мять узелки на вязании.
— А как там твои «танцы в клубе»?
Мужчина выдержал паузу, не сводя с меня обжигающе-синего взгляда.
— Я уволился, — спокойно ответил он, наконец.
Глубоко вздохнула. Развеял ли он мои опасения? Моральные терзания? Наверно не до конца. И пусть в прошлом наши отношения были болезненно ненормальные, завязанные лишь на сексе и грубом желании, теперь мне хотелось расставить все точки. Я собиралась быть либо единственной, либо — никакой. И теперь недомолвкам между нами не место.
— Значит — никого больше нет? Только я? — продолжала гнуть свою линию. Мне хотелось, чтобы он сказал что-то такое, что меня убедит.
— Мила, — мягко ответил он, обнимая меня за плечи, — я не собираюсь отпускать тебя и не собираюсь сам ходить налево. Я уже говорил, что для меня ты — не одна из многих. Ты — единственная.
В его объятиях мне стало вдруг гораздо теплее. И все же я добавила:
— Но ведь ты уже встречался с двумя одновременно… Как я могу быть…
Но он не дал мне договорить. Резко развернул к себе моё лицо и закрыл мой рот жарким властным поцелуем. И, когда отстранился, взглянул так, что сердце внезапно остановилось.
А потом медленно произнёс:
— Мила, ответь мне на один вопрос. Когда у тебя есть возможность наслаждаться каждый день бешено дорогим и пьянящим кровь… шампанским, — его голос стал низким и вибрирующим, отдаваясь дрожью в моём теле, — станешь ли ты пить дешёвый и кислый портвейн?
Я глупо хлопала глазами, пытаясь осмыслить сказанное. А потом он вдруг с силой подтянул мои бёдра к себе, заставив спиной упасть на подушки, и с мрачноватой улыбкой склонился надо мной.