— Я — точно не стану, — проговорил он грудным голосом и, по-свойски освободив мою грудь от платья и лифа, и властно вобрал в рот напрягшуюся бордовую ягодку.
Я тихонько выдохнула, вздрогнув от приливающего к груди жара.
— И, если бы не твоя усталость, трахнул бы тебя прямо сейчас, — хрипло сказал он, отстраняясь. — Может тогда твою красивую головку покинули бы эти дурацкие мысли.
А потом, снова выпрямившись, протянул руки к коробке на столе, одновременно беря какой-то маленький пульт и нажимая на кнопку.
Тут же, как по заказу, заиграла медленная музыка.
Улыбка скользнула по моим губам. Да, Лекс всегда знал, какую мелодию выбрать. Что это — чутье? Или случайность?
Мягкие, играющие будто на струнах моей души, гитарные риффы наполнили пространство.
Trust I seek and I find in you
Every day for us something new
Open mind for a different view
And nothing else matters.
Я ищу правду и нахожу в тебе,
Каждый день — это вспышка в нашей судьбе,
Будь готова открыть новый взгляд в себе,
И ничто больше не имеет значения.
[3]Я лежала на подушках, продолжая тяжело дышать. Проклятый сон, как рукой, сняло.
— Вот, это мой сюрприз, — проговорил мужчина, протягивая мне деревянный ящичек.
Я с удивлением выпрямилась и взяла его в руки. На светлом дереве была выжжена красивая литера «А» в переплетении листьев и птиц.
Провела пальцами по рисунку, наслаждаясь красотой изображения.
— Что это значит?
— Сделано на заказ. Буква — символ моего личного бренда.
— «А» — в смысле: «Александр»? — уточнила я. Мне уже нравилось.
— В смысле: «Александр Алферов», — произнёс Лекс, не сводя с меня глаз.
Я промолчала, понимая, что наконец-то узнала его фамилию. А мои руки тем временем отодвигали крышку ящичка.
И, когда моим глазам предстало содержимое, я на мгновение перестала дышать, не имея возможности сдержать улыбку. На подушке из алых, нарезанных червячками гофрированных бумажек, лежал блестящий археологический набор.
— Инструменты? — воскликнула я с восторгом.
Лекс только тепло улыбнулся, облокотившись о спинку дивана.
Дрожащей рукой коснулась нескольких кисточек с разной щетиной, вытащила на волю конусовидную лопатку. На удобной перламутровой ручке стояла гравировка: «Милана».
— Они титановые, — подсказал мужчина, видя, как я взвешиваю на руке каждый инструмент. — А ручки — серебро и опал.
— Но это же так дорого… — протянула я, — ведь они так быстро могут прийти в негодность. Лекс, это же…
— Испортятся — купим новые, — махнул рукой он. — Перестань переживать. Я преследовал совсем иную цель.
Он улыбнулся, не сводя с меня горящих во тьме глаз.