Вышла во двор, не поднимая головы от асфальта. Сердце опять тоскливо ныло. Мне не хватало Лекса. Не хватало его рук, прикосновений, улыбки. Не хватало его мягкого низкого голоса, немного самоуверенного, немного дерзкого…
— Ну, наконец-то!.. — раздался этот самый голос, словно вырывая меня из воспоминаний и превращая грёзы в реальность.
Подняла голову и увидела ЕГО. Лекс сидел на скамейке возле подъезда и напряжённо вглядывался в меня синевой глаз. Чёрная майка AC/DC, напульсник на запястье, ремень с клёпками в рваных джинсах. Как в первый день нашего знакомства…
Меня бросило в жар, пульс участился, сердце стучало так, словно за мной гнался маньяк.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я, и тут же подумала, что стоило вообще промолчать.
— Приехал за тобой, — ответил он так просто, словно ничего не произошло.
А затем встал со скамейки и подошёл ко мне. Высокая фигура двигалась мягко и уверенно, сильные руки взяли мои ладони в свои и крепко сжали. Я попыталась высвободиться, но он мне не позволил.
— Я пришёл извиниться, Мила, — тихо сказал он, вмиг изменившимся голосом.
— Мне не нужны твои извинения, — проговорила я, снова вырываясь.
Но на самом деле они были мне нужны. Очень. В глазах вдруг стало мокро, сердце так сильно заболело, словно все эмоции, которые я пыталась сдерживать все это время, решили прорваться наружу.
— А я все же извинюсь, — продолжил он. — Мила, в тот день, когда это все произошло, я был сам не свой. Я боялся.
Он прикоснулся к моему подбородку, заставляя смотреть себе в глаза. Глубокие кристально-голубые глаза обожгли меня, мгновенно утаскивая в свою глубину, где я уже не могла оторваться от них.
— Боялся, что со мной это опять произошло, Мила, — продолжал он тихо. — Я не стану тебе всего рассказывать и уж тем более не стану когда-либо вновь все это повторять. Но однажды моя женщина уже ушла к другому. И я боялся.
Он сделал небольшую паузу и вновь продолжил.
— Мужчины не часто признаются в своих слабостях, Мила. Но ты должна понять меня. Потому что если ты этого не сделаешь, я сойду с ума. Я люблю тебя, Мила. Правда.
Он взял моё лицо в свои ладони, поглаживая пальцами уголки губ, щёки. Моё сердце билось, как птица в клетке. Было обидно, больно, грустно… Я понимала, что скучаю по нему прямо сейчас, когда он находится так близко ко мне и одновременно все ещё так далеко.
— Ты сам все испортил, Лекс, — проговорила я срывающимся голосом. — Сам.
— Я знаю, — мрачно ответил он, на миг опуская глаза. — Когда Валера позвонил мне, объяснив, ЧТО я слышал тогда в трубке твоего телефона, я почувствовал себя полным идиотом. Тут же поехал к Аргосу, чтобы лично спросить у него, что происходит. А, когда он открыл мне дверь с синяком под глазом, я все понял. А он и не стал отпираться. Сказал, что виноват, и, что лицо ему разукрасила ты. Не буду рассказывать, что я с ним сделал, прежде, чем потащить к твоему профессору. Но теперь его лицо гораздо менее симметричное…