Было неприятно это осознавать, но в моем организме была нехватка Лекса.
Сделала глоток горячего напитка, вдохнув мягкий фруктовый аромат свежезаваренного кенийского чая. Среди чёрных чаев он всегда нравился мне больше всех. Хотя, я — далеко не специалист.
И тут раздался звонок в дверь. Я вздрогнула, чуть не выронив чашку. Для возвращения хозяйки было ещё рано. Да и в дверь она не звонит.
Тянущее чувство внутри усилилось, завязавшись в напряженный узел.
Я подошла к глазку и посмотрела. Склонив голову в пол и опираясь рукой о дверь, там стоял Он. Лекс.
— Что тебе надо? — грубо бросила я через преграду, и не думая открывать.
— Мила, открой, — сказал он спокойно, ничуть не среагировав на мой тон.
— Уходи, я занята. У меня… гости.
— Открывай, Мила, мне плевать на гостей!
— Не открою, я… с другим мужчиной! Уходи! — крикнула я, сложив руки на груди.
— Тогда я выломаю эту дверь к чертовой матери, — спокойно пригрозил он, с силой ударив в дерево.
Дверь была старой, и явно не собиралась долго терпеть такое отношение. Да, может Лекс её и не выломал бы, но повредить вполне мог. Да и шум поднимется…
Недовольно протянула руку и отодвинула замок. Петли скрипнули, и последняя преграда между нами исчезла. Топазовые глаза посмотрели на меня тяжелым и долгим взглядом.
— Ну? — спросила я, когда пауза затянулась. И он прошёл в квартиру.
Я вернулась на кухню, не приглашая его и не предлагая напитков. Обойдётся.
— Я так понимаю, гостей нет? — констатировал он, осматриваясь.
— Нет, — прозвучал холодный ответ.
— Мила, что происходит? — спросил он, садясь напротив меня, с трудом влезая своей мощной фигурой в узкий промежуток между столом и стеной.
Теперь он не сводил с меня напряженного внимания, и пить чай стало совершенно невозможно. Ладони тут же стали влажными, а сердце забилось предательски быстро.
— А что происходит? — безэмоционально переспросила я.
— Почему ты не отвечаешь на звонки? Почему тебя не было в институте и клубе? — а затем прибавил чуть тише: — Почему ты убежала?
Я посмотрела на него долгим взглядом, в который постаралась вложить столько холодного презрения, сколько смогла.
— Потому что на вашем с моей сестрой празднике жизни я оказалась лишней. Разве это не ясно?
Лекс выдержал паузу, даже глазом не моргнув.
— У меня с твоей сестрой ничего нет. В твоей ревности нет смысла.
— Я тебе не верю, — сказала я.
— Но это правда, — с нажимом произнёс он, протянув руку через стол, чтобы взять мою ладонь.
Я не позволила.
— Почему я должна верить тебе?
— Потому что я не вру, — твёрдо сказал он и нахмурился. — Мила, это какой-то детский сад!