— Посмотри, какое удобное жилище! Я его починил для нас с тобой и наших детей, — воскликнул красавец, не замечая ее настроения, — Мы сможем вырастить здесь много детей, и никто больше нам не нужен — только ты и я. Ты также счастлива, как я, милая? Ты любишь меня?
Улыбка подумала, что он даже не спросил ее имя. А потом вспомнила, что она тоже не спросила, как зовут парня. Почему это казалось ей не важным? А что тогда важно? Ее любовь? Его любовь? Или эксперимент?
— Как тебя зовут? — спросила она.
Красавец недоуменно улыбнулся, он не понял ее вопроса. Он открыл перед ней дверь. Она побежала по коридорам и переходам в поисках другого выхода и, не найдя его, спряталась в одном из многочисленных шкафов. В полной тишине и темноте, оказавшись наедине с собой, она думала о том, что все должны иметь право выбора, где жить, как жить, кого любить. Ей было безумно жаль себя, всех разумных, и даже всех высших. «Бедный мальчик, — подумала она о том, кто сейчас носился по землянке, ища свою возлюбленную, — Ведь высшие не оставили ему иного смыла жизни, кроме удовлетворения инстинктов воспроизводства. Но что я могу изменить? Чем я могу ему помочь? Пожалеть и предоставить ему свое тело и жизнь? Но тогда пожалеть надо будет меня. Тогда жертвой буду я. Это не правильно. Как нам существовать, если я не хочу быть тем, что нужно другим? Должна быть иная возможность мирного сосуществования, кроме насильственной.»
Она жаловалась фантомной голове на то, что не может так жить, и почему-то извинялась перед ней за то, что не хочет быть вместе с ней в одном теле.
Когда слезы высохли, обратившись в решимость, она вышла из укрытия, готовая к бою за свое право выбора, даже если ей придется лишить себя жизни, но с удивлением обнаружила, что коридоры пусты, разумного в землянке нет, а двери ее открыты. Она нерешительно поднялась по ступенькам навстречу ослепительно желтому светилу, вдохнула сладкий воздух, наполненный запахами океана и прогретых камней, закрыла глаза, сконцентрировалась — ей нужно было найти время, когда все началось…
* * *
— Боже мой! Она дышит!
Акушерка, приготовившаяся завернуть безжизненный комочек мертворожденного младенца в полотно белой бязи, вздрогнула и отшатнулась от стола. Новорожденная девочка тихо дышала.
— Она открыла глаза! Посмотри. Как она смотрит. Гляделки какие! Будто бы все понимает, — охнула медсестра.
— Не говорите глупости, прошло уже 2 минуты. Она ни разу не вскрикнула. Легкие не могли расправиться. Ее мозг умер, — урезонила засуетившихся около младенца помощниц дежурный врач, — Лучше бы она… Ой, как не хорошо так говорить… Боже мой. Останется теперь калекой. Инвалид. Мучение ее матери на всю жизнь. Посмотрите, роженица пришла в себя?