… а вот осунувшаяся, обессилившая, измученная, утомленная, Марта беззвучно плачет и гладит спящих детей по волосам, склонившись над их кроватокой темной ночью, и вновь садиться при скудном свете свечного огарка, за удивительной красоты вышивку, на большом атласном отрезе. Рядом уже лежит высокая стопка законченной крапотливой работы.
… а тут оставшаяся семья, со всем своим нехитрым скарбом, который поместился на телеге едет по дороге в сторону города, к родственникам, которые ждут и помогут. Накрапывает затяжной противный дождь, небо сизое и тяжелое. Усталость… неподъемная, невыносимая… Ни одному человеку не под силу выдержать такую усталость…
… вот эта же телега, но уже сломанная, перевёрнутая, колесо валяется поодаль. Вокруг разбросаны смешаные с грязью и намокшие от небесной влаги, испорченые вещи. Несчастная мать сидит прямо на земле сельской дороги и держит худенькие, сломанеые тельца, раскачиваясь из стороны в сторону и жутко воет от горя запрокинув лицо к небу.
… старое дерево, чьи сильные ветви растут над обрывом, и веревка… прочная веревка, которая точно выдержит вес её тела.
Ясное и голубое с утра небо, заволокли тяжёлые сизые тучи. Казалось, вот-вот набрякшая свинцовая высь разверзнется тяжёлыми осадками. Ледяной ветер швыряет сухие листья и пыль мне в лицо, моя юбка развивается как парус в штормовом море. Но как только последнее видение растаяло белым туманом, передо мной появилась Марта, а взбесившаяся погода стихла, словно расшалившийся ребенок умаялся и прилег отдохнуть…
— Кто ты? Пойди прочь! — Поправляя передник, произнесла она. — Мне некогда, ну что ты тут уселась? Уходи, нет времени с тобой возиться, меня дети ждут, их нужно покормить и маленькому…
— Марта, — перебила я ее, — твои дети не ждут тебя на этой земле. Элизиум вот их дом. И они ждут там свою маму.
Несколько мгновений она невидяще смотрела сквозь меня, а потом, словно прозрев, стала озираться по сторонам. Окинула взором то место, где мы стоим и в ее темных глазах засветилось узнавание. Она встрепенулась, как дикая голубка, и упав на колени возле могильного камня, в голос завыла проклиная себя.
… я отпустила в город…
Виновата…
… я заснула и упали поводья…
Виновата…
… деточки мои погибли…
Виновата…
… я сама… Сама…
Мой грех…
— Никто не виноват! Не ты. Не они. Фатум. Судьба. Доля. Случай. — Ответила ей я.
— Я убила себя. Сама. Мой грех. Мой. — все продолжала она стоять на своем.
— А вот с этим я тебе помогу, — сказала я, — и ты мне.
Набрав как можно больше хвороста, благо, лес подступал к самой границе кладбища, я крепкой веткой начертила непрерывный круг — круг силы, вокруг могильного валуна. Не замкнув его я позвала Марту:- Решайся!