Галерея кончилась внезапно. Обычно господские покои начинались сразу после череды других комнат: кабинета, дневной гостиной, музыкальной, рукодельной. Здесь же было по другому. Уже повернувшись, чтобы идти обратно в свою комнату, я услышала тихий голосок. Тонкий и нежный. Я пошла на него завороженно, как Состремские крысы на звук дудочки Нильса. Я знала кого увижу за дверью из яблони и я желала этой встречи. Открыв дверь, я увидела маленькую девочку, с двумя косичками, в красивом синем платье, которая сидела ко мне спиной на розовом стульчике, мурлыкала песенку себе под нос и что-то рисовала на мольберте. Я замерла. Девочка повернула голову и произнесла:
— Исступленик[10], тебе здесь не рады. — А затем эта милая, хрупкая девочка, одной рукой, швырнула в меня мольберт и пронзительно закричала.
Глава 6. Покажите мне психически здорового человека, и я вам его вылечу
Когда мольберт с картиной ударился рядом с моей головой, разбрызгивая краску, и я сделала единственное, что могла. Без колебаний. Я подошла к ней и смотря в двоящиеся глаза сказала:
— Смотри на меня. Смотри. Я не могла поймать ее взгляд. У нее было два зрачка и в одном плескался бешеный гнев, а в другом мольбы о помощи. Она вообще вся двоилась, создавалось ощущение что ее обвели карандашом по контуру, вторя детскому силуэту. Но эти линии не уживались между собой, а мелко, лихорадочно подрагивали, смазываясь и резонируя друг с другом. Наконец-то поймав ее глаза в плен я громко и четко повторила:
— Смотри!!!
Я знаю что в этот момент за моими плечами разворачивались призрачные крылья. Туман, тлен и мрак. Поймав отголосок эмоций; ужас, узнавание, страх, ярость, я увидела то, что мне было необходимо, ещё бы несколько мгновений и я смогла бы помочь ей. Но паразитирующая сущность не зря сидела в ребенке почти три года, она точно знала когда нужно отступить. Глаза малышки закатилась и она стала биться в страшном припадке. Ее руки и ноги били об пол на который она упала, я пыталась ее поднять и уложить на кушетку, но она выгибалась так, что я ее уронила. Единственное что я смогла для нее сделать, это подложить подушку под голову и просунуть толстую кисть между клацающих зубов. Она до крови карябала ногтями дощатый пол детской, кричала не своим голосом мольбы и ругательства, которые я никогда не слышала, билась в страшных конвульсиях. Когда из ее глаз потекли розовые слезы она выдохлась. Именно в этот момент, видимо на крики, в дверь вбежали сначала Анна, а затем Микаэль. Я погладила хныкающую Лилит по волосам. Она затихла, как часы у которых кончился завод.