Вот такая у меня веселая наследственность.
В конце пути крестный решил со мной пообщаться:
— Ты ничего с собой не взял. Так и будешь в этом тряпье ходить?
— А чем тебе мое тряпье не нравится? — огрызнулся я и окинул себя беглым взглядом.
М-да. Драные уличные джинсы непонятной расцветки с грязными пятнами на коленях. Что творится с той стороны, которую я не видел, и подумать страшно. Если судить по тому, как долго я бороздил своей филейной частью просторы нашего дома, то дыр сзади будет гораздо больше, нежели было до этого. А рубашка… Рубашка с длинными рукавами бордового цвета в крупную клетку. Выцветшая любимая заношенная домашняя рубашка в крупную клетку. А еще я был только в носках. Обуться по техническим причинам я не смог, не успел, так сказать.
— Слушай, а мама не сможет мне переслать что-нибудь? — виновато обратился я к своему директору.
— Нет, — злорадно усмехнулся он. — Все посылки из внешнего мира запрещены.
— Это даже не тюрьма — это хуже.
— Почему? — удивленно вскинул брови Алекс.
— Потому что даже там разрешены свидания и посылки. А ты можешь мне что-нибудь передать?
— Нет. Я не буду этого делать чисто принципиально. Я же тебе дал целый час, а то, что ты это время потратил на жалость к себе любимому — это не мои проблемы. Приедешь на новогодние каникулы и что-нибудь возьмешь.
— А я тогда всем расскажу, что я твой внебрачный сын, брошенный тобой на произвол судьбы. А питаюсь я по специальной диете: понедельник-среда-пятница, потому что только в эти дни ты заскакиваешь в гости навестить своего маленького и безумно любимого сынишку. Но денег не выделяешь ни медяка, поэтому я хожу в этой одежде уже тринадцать лет. И досталась мне она от бомжа, который однажды пожалел меня во время моей прогулки по общественному парку.
— Только попробуй! — вскинулся было Алекс. — Хотя попробуй. Думаешь, кто-то поверит в этот бред? — он гнусно усмехнулся. — Ладно, сиротинушка, привезу тебе вещи в понедельник, так уж и быть.
— А до этого прекрасного момента, что я буду делать? Босиком ходить? — подпрыгнул я.
— Я уже говорил, что это не мои проблемы. Да, не забудь, что ты — Нейман. Подъезжаем уже, — сказав последнюю фразу, он отвернулся от меня и уставился в окно. Да помню я, что нужно всем представляться именем отчима, не нужно мне о том, что я имею какое-то отношение к «Козлу-Казимиру» напоминать. Я последовал примеру Алекса, посмотрев в окно, и оторопел.
Увидев школу, я понял одно: из этой тюрьмы просто невозможно сбежать. Стоящий еще вдалеке замок производил угнетающее впечатление. Примерно такое же, как болото, на котором он стоял. Мама, забери меня отсюда…