В период между полнолуниями Люпин ходил с мрачно задумчивой физиономией и всячески старался не подпускать ко мне остальных мародерствующих товарищей. Видимо, такое чувство, как благодарность у Люпина еще не атрофировалось. Хотя все его потуги были лишними.
Малфой сдержал данное когда-то слово и приставил ко мне охрану. Теперь я всегда находился в обществе Макнейра, Мальсибера и зачем-то привязавшегося к ним (соответственно и ко мне) Эйвери. Отдохнуть от присутствия этой троицы мне удавалось только в Тайной Комнате, да еще на прогулках в Хогсмит, куда меня с завидным постоянством вытаскивала Эванс.
Видимо, идеи чистокровности все больше распространялись среди слизеринцев. Эйвери просто передергивался весь, когда видел Лили рядом со мной.
Эванс, кстати, отвечала ему взаимностью.
Среди бредней, гуляющих по слизеринской гостиной, одна была про Тайную Комнату Салазара Слизерина. Мнений, как ни странно, было немного, но все они утверждали, что Слизерин спрятал в комнате чудовище, и когда придет наследник и откроет комнату, то чудовище выйдет на свободу и начнет охоту на грязнокровок.
Наслушавшись этих страшилок, я долго ходил вокруг василиска и разглядывал его, пытаясь понять, как эта разжиревшая и необыкновенно ленивая змея-переросток будет гоняться за той же Эванс, например. Фантазия у меня, конечно, буйная, но и она пасовала перед данной картиной.
Наконец мои блуждания по комнате надоели Учителю и он попросил, вежливо так, прибавив всего-то парочку ругательств, объяснить причину моего неадекватного поведения. Я объяснил, а почему бы и не объяснить, если просят. Впервые видел, как фантом выпучивает глаза и пытается подобрать челюсть с пола, даже недолго порадовался такому зрелищу.
— Ни… чего себе потомки из меня монстра заделали, — теперь уже Салазар наматывал круги вокруг василиска, размахивая при этом руками. — Это кто-же первый додумался-то? Наверняка Годрик, вот гнида! У самого руки всегда росли из места, из которого у всех порядочных людей ноги выходят, так еще и ославить меня поспешил. Другом прикидывался, гаденыш.
— Так вы же ведь разругались, и ты вообще ушел из Хогвартса в неизвестном направлении, — в последнее время я с Учителем на «ты» разговаривал. Тот как будто не возражал.
— Когда это мы успели разругаться так, чтобы я бросил дело всей моей жизни на откуп жизнерадостного тупоголового придурка, синего чулка, у которой кроме книги отродясь в постели ничего и никого не было и вздорной валькирии? Ты за кого меня держишь? Ты думаешь, зачем мы вообще всю эту затею со школой затеяли, а? Молчишь? Ну и помолчи, раз не знаешь, — вообще-то я молчал просто потому, что не мог вставить слово в разговор. — Мы детей хотели защитить, спрятать их хоть на время учебы, войны тогда были страшные, все друг с другом воевали. А из нашей компании только на Хельгу и можно было положиться. Не ругался я с ними, хотя нет, конечно же ругался, поводов-то было… А вот, что из школы ушел, так бредни это все. Тайная Комната, это же надо было додуматься.