— Ну что еще? — Гермиона демонстративно не обращала внимания на Гастона, обращаясь к лошади.
Филипп повернулся к ней боком, и мотнул головой.
— Ты что же, намекаешь, что мне нужно сесть на тебя и оправиться куда-то, где, судя по всему безумно опасно, выручать незнакомого мне дядьку?
Жеребец снова кивнул головой и заржал.
— Вот еще, — Гермиона потрясла бревном. — Никуда я на ночь глядя не поеду. И вообще, на мне тут жениться обещали.
Она сама не понимала, что на нее нашло, но внезапно захотелось послать все ко всем чертям: Гарри с его вечными проблемами, Волдеморта с его кодлой, Рона с его белобрысой лохудрой Лавандой. К тому же Гастон был такой привлекательный… Филипп снова заржал на этот раз жалобно. Гермиона глубоко вздохнула и повернулась к ждущему ее решение мужчине. На этот раз Гастон сумел увернуться.
— Извини, но мне все же придется отъехать ненадолго. Папа в беде, сам понимаешь… — Гастон кивнул. — Как только я вернусь, если меня сюда засосало надолго, то сразу же поговорим о свадьбе.
— Правда? — Гастон расплылся в улыбке. — Я буду ждать и все подготовлю. Священника приведу…
— Да-да, готовься, — Гермиона стояла перед Филиппом и решала важную задачу, как сесть на лошадь и не выронить при этом бревно, за которое она цеплялась как за последнее в этой жизни.
Как всякая уважающая себя англичанка из хорошей семьи, Гермиона на каникулах посещала конюшни и довольно прилично умела ездить верхом. То есть в присутствии тренера на арене не быстрее рыси, а на прогулке только шагом, она пока ни разу не вылетала из седла. Решив, что ее навыков вполне достаточно, Гермиона рискнула и вскочила в седло. Седло было мужским. Домотканое платье задралось практически до бедер, открыв обнаженные стройные ножки в поношенных сабо.
Гастон, видя это зрелище, схватился за сердце, а Гермиона, легко ударив Филиппа пятками, успела ухватиться за узду, и умудрилась не выронить бревно, когда конь с места перешел в галоп.
Гермиона старательно взвизгнула, прижалась к лошадиной шее и закрыла глаза, полагая, что умный конь сам привезет ее туда, куда нужно.
Дорога заняла долгое время. Гермиона ни разу не открыла глаз, поэтому стая голодных волков, и становившийся все темнее лес, пролетели мимо нее.
Когда Филипп остановился, она уже балансировала в седле, держась из последних сил.
Почувствовав, что движение прекратилось, она со стоном сбросила на землю полюбившееся ей бревно, а затем сползла сама. Ноги ее не держали и чудовищно болели отбитые ягодицы и спина.
Кое-как поднявшись на ноги, Гермиона охая выпрямилась.