Джонатан был зол и, следовательно, сконфужен.
— О, Господи, и вовсе мне не плохо.
— Врешь, врешь — сейчас штаны прожжешь. Кстати, у тебя в штанах ничего не жжется?
— Иди домой.
— А в постели она хороша?
Голос Джонатана немедленно стал ледяным.
— Вот теперь на самом деле иди домой.
Черри испугалась.
— Прости, Джонатан. Я, конечно, глупость сказала. Но пойми же, дружок-пирожок, думаешь, девушке очень приятно, когда она целую вечность из кожи вон лезет, чтобы мужчина ее приголубил, а тут другая женщина, да еще с таким диким именем, берет его — вот так, сразу. — Она несколько раз попыталась щелкнуть пальцами, но никакого звука у нее не получилось. — Никогда бы так не смогла.
Джонатан невольно улыбнулся.
— Слушай, дорогая, я завтра утром уезжаю.
— Надолго?
— Почти на все лето.
— Из-за этой девицы?
— Нет! Я собираюсь по горам полазать.
— И вот так случайно ты вдруг решил, после того, как встретил эту особу?
— Она здесь совершенно ни при чем.
— В этом позволю себе усомниться. Ладно. Когда едешь?
— Примерно на рассвете.
— Вот и славно! У нас же вся ночь впереди. Что скажете, мистер? А? А? Так что скажешь? Ты намерен мной заняться перед отъездом? Помни, что для нас, девственниц, это лето будет особенно тоскливым.
— Присмотри, пожалуйста, за домом, пока меня не будет.
— С радостью. Теперь давай поговорим об ответной услуге.
— Допивай и иди домой. Мне надо поспать.
Черри обреченно кивнула.
— О’кей. Эта баба уж точно здорово тебя присушила. Как я ее ненавижу!
— Я тоже, — спокойно сказал Джонатан.
— Говна собачьего!
— Расширяем лексикон?
— Я, пожалуй, лучше домой пойду.
Он проводил ее до дверей и поцеловал в лоб.
— Увидимся, когда вернусь.
— Эй, а что говорят альпинисту? Актеру желают, чтобы он ногу сломал, но для альпиниста это как-то больно зловеще.
— Да просто скажи: «Желаю успеха».
— Желаю успеха.
— Спасибо. Спокойной ночи.
— Чудно. Спасибо большое за «спокойной ночи». Всю ночь буду помнить.
Стоя меж чемоданов на поросшей травой кромке небольшого летного поля, Джонатан наблюдал, как цировский реактивный самолет, из которого он только что выгрузился, развернулся и, не без величия употребив всю свою мощь на загрязнение окружающей среды, вырулил на подветренную сторону взлетной полосы. Горячая волна воздуха, бегущая вслед за двигателем, пробежала по траве. Глухой шум мотора болью отдавался в ушах.
С другой стороны полосы новый, но уже побитый «лендровер» выскочил между двух ангаров из гофрированного металла, заюзил на правом повороте, обдав пылью недовольных механиков, взлетел в воздух всеми четырьмя колесами, наскочив на кучу гравия, едва не врезался в самолет, как раз разогревавший мотор, что вызвало оживленную перебранку между водителем и летчиком, а затем, максимально ускоряясь, понесся прямо на Джонатана — и лишь в самый последний момент были приведены в действие тормоза на все колеса. «Лендровер» со скрежетом и жутким боковым скольжением остановился. Между его бампером и коленом Джонатана оставалось каких-то несколько дюймов.