Когда на столе осталась лишь стопка грязных тарелок, Джонатан сложил карту и спрятал ее в карман. Он начал расспрашивать Бена о будущих партнерах по восхождению.
— Вы активно переписывались?
— Не особенно. Обычные дела — отель, продукты, веревки, слесарня на группу, как управляться с репортерами — все в таком роде. Больше всего писал немец. Это вроде как его идея, и он, похоже, себя за главного держит. Кстати, мне это напомнила — мы вместе летим?
— Вряд ли. Я тебя встречу на месте. Слушай, Бен, а у кого-нибудь из них… они все в хорошей форме?
— Да уж не хуже тебя.
— Ни у кого за последнее время травм не было? Или ран?
— Ран? Ничего такого не знаю. Один из них — немец — написал мне, что в начале июня сорвался, упал. Но ничего серьезного.
— Как упал?
— Не знаю. Ногу слегка повредил.
— Сильно? Хромает?
— Ну знаешь, по почерку это не так-то просто определить. А с чего ты меня про всю эту фигню спрашиваешь?
— Да так, пустяки. Не оставишь мне папку с письмами? Хочу почитать, получше понять, что это за люди.
— Да сколько угодно. Меня не убудет. — Бен потянулся и заурчал, как сытый медведь. — Не раздумал поутру на тот столбик лезть?
— С какой стати «раздумал»?
— Да так — может, с дробовичком-то на плече не очень удобно лезть в гору?
Джонатан расхохотался.
— Об этом не беспокойся.
— Ладно. В таком случае, нам бы надо поспать. Знаешь, этот столбик — не совсем шест для палатки.
— Хочешь сказать — не спинка от кроватки.
— Ни то ни другое.
Вскоре после ухода Бена Джонатан засел в кровати, изучая письма альпинистов. Первое письмо от каждого было достаточно официальным и вежливым. Очевидно, ответы Бена официальностью и чрезмерной вежливостью не отличались, и поэтому все последующие письма затрагивали исключительно технические сложности восхождения: прогнозы погоды, наблюдения за состоянием склона, описания последних тренировочных восхождений, предложения насчет снаряжения. Именно в одном из этих писем немец упомянул о небольшом падении, приведшем к незначительной травме ноги, которая, как он заверял Бена, будет к началу восхождения в полном порядке.
Джонатан глубоко погрузился в эту переписку, пытаясь между сухих строк разглядеть людей, но тут он услышал, как в дверь заскреблись — это Джордж Хотфорт выражала желание войти.
Недавняя встреча с Меллафом заставила его проявить осторожность. Он выключил ночник, и только потом прошел через комнату и отворил дверь. Джордж неуверенно вошла во тьму, и Джонатан запер за ней дверь и подвел ее к постели. Он готов был принять ее как своего рода сексуальное успокоительное для снятия дневного напряжения — хотя он твердо знал, что никакого удовольствия не почувствует.