Не мне судить об адекватности перевода, это сделают двуязычные литературные критики. Правда, иногда в пылу полемического задора, некоторые коллеги забывают, что перевод предназначен не для знатоков и носителей языка оригинала, а читателей, в нашем случае - русскоязычных. Здесь же замечу, что атмосфера, аура корейской действительности, особенности национального характера и быта корейцев того времени в переводе воссозданы мастерски. Не хочу сейчас останавливаться на тех или иных образах, сюжетных линиях, это предмет специального прочтения, отмечу лишь, что роман очень ненавязчиво в диалогах и ретроспективе высвечивает довольно напряженную политическую ситуацию в стране, и в переводе это передается с большой убедительностью.
В книге, зазвучавшей на русском языке, немало пронзительных сцен, которые у меня вызвали слёзы, не думаю, что виноват старческий сентиментализм, скорее - это художественное мастерство Михаила Пака.
Но не буду задерживать внимание читателя, переворачивайте страницу и пусть предстанет перед вами целый мир человеческих страстей, отчаяний и надежд...
Профессор кафедры русской и зарубежной литературы Ташкентского государственного педагогического университета имени Низами
Н.Миркурбанов
Пролог. 1897 год. Чхусок[1]
Взошло солнце, его теплые лучи осветили горы, поросшие лесом, холмы, поля, реку, дома, крытые рисовой соломой...
Застрекотали сороки, приветствуя утро нового дня, закружили в воздухе над огородами, запестрели чернобелыми крыльями, рассевшись дружно на ветки хурмы. Деревенские дети, разодетые в нарядные одежды, ели праздничное лакомство - сонгпхён[2], после чего, радостно галдя, помчались по улице, при этом на груди у девочек развевались разноцветные ленточки. Взрослые, тем временем, совершили обряд поминовения на могилах предков. Когда они вернулись домой и разделили с соседями трапезу, незаметно наступил полдень.
А вскоре на большой площади у гумна зашумели, засуетились люди. Начались приготовления к гулянью. В то время, как мужчины и старики предавались праздным разговорам, женщины, как водится, запаздывали, поскольку им необходимо еще много дел переделать, после чего и себя следует привести в порядок.
А в поле, где отяжелевшие злаки перекатывались золотыми волнами, стаи воробьев устроили себе пиршество.
«Шу! Шу! Прочь, негодные!» - Старуха неистово махала руками, она уже переоделась в хрустящее накрахмаленное платье, и ее внимание теперь всё больше притягивало скопление народа на гумне, где разгоралось веселье.
Чхусок - настоящий праздник чревоугодия не только для деревенского люда: мужчин, женщин, стариков, детей, но и для живности: коров, свиней, лошадей, кур, а также мышей, юрко шныряющих туда-сюда в канаве.