— Ты ведь воевать едешь, да? — недоверчиво спросил Тарас, заглядывая Михе в глаза. — И что, в живых людей стрелять будешь? По собственной воле?
— Послушай, Тарас, ты в Бога веришь? — негромко выдавил Миха, не желая говорить, но понимая, что промолчать уже не удастся.
— А то!.. — хмыкнул Тарас. — Я ж не комуняка.
— Так вот, я — мерзкий жидовский ублюдок, понимаешь?.. — грубо отчеканил Миха и покачал головой.
— Я… — он попытался сдержаться, перетерпеть, но не смог.
Все то больное, тяжелое, что носил в себе так давно, неудержимо рвалось наружу.
— Уже больше двух лет у меня ничего и никого нет, понимаешь?.. Я совсем один… — он махнул рукой.
— Вот ты говорил, родители, семья, дети… А я вообще один! Боже, какой шиздец! — он уже кричал. — Я хочу подохнуть, понимаешь?! Сдохнуть, как собака, под забором! Мне осточертел этот мир, осточертела эта жизнь, я ненавижу это все, и себя, ублюдка, у которого не хватает смелости порезать себе вены!.. Боже мой! Господи, ну почему, почему ты держишь меня здесь, в этом млядском теле, что я такое натворил, что ты так наказываешь меня!.. — он дико орал, не слыша себя, не замечая перепуганной физиономии Тараса напротив, обхватив себя руками, он бился головой об переборку и не ощущал боли. — Да, я хочу сдохнуть, я молю Бога, чтоб кто-нибудь влепил мне в лоб из ствола, я не хочу больше здесь!.. Я… Мне… — его крики стали совсем бессвязными, из глаз брызнули слезы…
— Браток, не надо… — откуда-то издалека донесся до него осторожный голос Тараса.
— Не надо?! Не надо?!! Чего не надо?..
Вдруг острая боль взорвалась в его желудке, согнув тело вдвое. Миха застонал, опускаясь на корточки и обхватив руками живот.
— Что с тобой?.. — нервно спросил Тарас, присаживаясь рядом и пытаясь заглянуть в лицо.
— Же… желудок… — выдавил Миха. — Я два дня не ел…
— Так, вставай, вставай, браток! — засуетился Тарас, словно радуясь, что можно хоть что-то делать. — Давай, давай, ну!.. В туалет… Сейчас попустит…
Он приподнял Миху и запихнул его в узкую дверку туалета.
— Сейчас попустит… Сейчас все будет нормально… — и, прикрывая дверь, просто сказал: — А там приходи спать. Добро?
— Добро…
Дверь захлопнулась.
…Когда Миха, пошатываясь, добрался до купе, Гнатович указал ему на застеленную свежим бельем нижнюю полку.
— Лягай. Я сказав дамочці, що ты наш товарищ з іншого вагону. Що мусыш спати з нами, щоб не прогавиты зупынку. Так що все нормально…
— Спасибо, мужики… — прохрипел Миха и неожиданно для себя добавил: — Вы — не просто так… Это Господь…
Прежде чем его голова коснулась подушки, он уже спал. Спал тяжелым каменным сном без сновидений…