Закончив с насосом, я кинул взгляд на Эйзенхарта: у того был вид мальчишки, которому поведали сказку, и теперь он не знает, верить ей или нет. Я промолчал и не стал добавлять, что уверен: это вещество не имеет материальной, объяснимой природы. Восемь лет я проработал по соседству от шатра дроздов и ни разу не видел в их святилище медицинского оборудования. То, что они делали, как они воскрешали погибших, совершалось по воле духов, а не в соответствии с современной наукой. Оставив Виктора в одиночестве, я вышел в помещение морга.
– Все готово, – объявил я. – Можем начинать. Мортимер еще не вернулся?
Брэмли вызвался сходить за ним, и вскоре мы собрались вокруг стола. Я поместил в стоявший в изголовье фонограф новый восковой валик и отошел в сторону.
– Десятое марта тысяча восемьсот девяносто девятого года, три часа двадцать две минуты post meridiem. Попытка ресуррекции объекта N.N.18990302, идентифицированного как Яндра Хевель, – продиктовал я аппарату. – Причина смерти: массивная кровопотеря. Эксперимент проводится в присутствии Максима Мортимера, специалиста-танатолога, Роберта Альтманна, доктора медицины, а также представителей главного полицейского управления города Гетценбурга: детектива Виктора Эйзенхарта, сержанта Шона Брэмли и…
– Комиссара Альфреда Конрада, – подсказали мне.
– Код процедуры: Н42-е.
По моему сигналу Мортимер включил гальванический аппарат. Тело на столе зашевелилось. По мере увеличения напряжения движения становились все более выраженными, а когда стрелка прибора дошла до необходимой отметки, конечности трупа конвульсивно задергались. На его лице ярость, страх и экстаз сменяли друг друга со скоростью молнии. Краем глаза я отметил, как Брэмли сделал резкий шаг назад, едва не задев шкафчик с инструментами, а мистер Конрад посмотрел на труп с отвращением.
– Так и должно быть? – обеспокоенно прошептал Эйзенхарт.
– Да, – ответил я ему также шепотом. – А теперь помолчите.
Мертвец выгнулся дугой. Кожаные ремни затрещали, натянувшись до предела, но тут же ослабли: тело тяжело осело на столе. Мортимер выключил аппарат. В повисшей под каменными сводами подвала тишине зазвучало прерывистое дыхание.
– Яндра, – позвал я. – Яндра Хевель, вы меня слышите?
Человек, умерший более недели назад, повернул ко мне голову. На его лице застыло неопределенное выражение: левая половина будто пыталась рассмеяться, в то время как из правого глаза текли слезы.
– Яндра Хевель, – повторил я, – если вы меня слышите, дайте мне знак.
Неуверенно, словно впервые, мертвец кивнул. Я с беспокойством заметил, что его вновь начала бить крупная дрожь. Понимая, что отпущенное нам время в этот раз ничтожно мало и уже близится к концу, я повернулся к полицейским.