– Ты мне так и не сказал, где учишься.
– Это ты прав. Невежливо с моей стороны.
Он пошевелил пальцами в воздухе.
– «Организменная и эволюционная биология».
Я никогда не слышал о таком курсе.
– Это профильная дисциплина?
Он наклонился, открывая одну из коробок.
– По крайней мере, так у меня написано. Кроме того, звучит смешно. Даже несколько грязно. – Он поднял взгляд и улыбнулся. – Что? Не то, что ожидал?
– Я бы сказал… не знаю… что-то более жизненное. Может, история. Или английский.
Он достал кипу учебников и принялся раскладывать их по полкам.
– Позволь тебя спросить. Из всех предметов в этом мире почему ты выбрал биохимию?
– Наверное, потому, что у меня с ней всё хорошо получается.
Он развернулся, уперев руки в бедра.
– Ну вот и всё. Суть в том, что я настолько помешан на аминокислотах, что в мартини себе их лью.
– Что за мартини?
Его лицо сделалось озадаченным.
– Джеймс Бонд! Взболтать, но не размешивать! В Огайо таких фильмов не показывают?
– Я знаю, кто такой Джеймс Бонд. В смысле я не знаю, что такое мартини.
Его рот растянулся в добродушной ухмылке.
– Ага, – сказал он.
Мы пили уже по третьей порции, когда на лестнице послышались шаги и женский голос позвал его по имени.
– Заходи! – крикнул Лир.
Мы оба сидели на полу, а вокруг нас стояло снаряжение Лира. Я еще не встречал в жизни человека, который бы путешествовал не только с 0,9 джина и бутылкой вермута, но и с полным набором барных приблуд – мерным стаканом, шейкером, крохотными ножичками, – тем, что только в старых фильмах увидишь. В луже талой воды лежал пакет с кубиками льда, рядом с открытой банкой оливок с рынка по соседству. Десять тридцать утра, а я уже конкретно набрался.
– Иисусе, только погляди на себя.
Я с трудом сфокусировал взгляд на фигуре в дверях. Девушка в летнем платье из светло-голубого льна. О платье я говорю в первую очередь, поскольку это описать проще всего. Я не собираюсь сказать, что она была прекрасна, хотя она таковой была; скорее я хочу подчеркнуть, что было в ней нечто особенное, следовательно, необъяснимое (в отличие от сестры Лучесси, чьему холодному совершенству была грош цена, и оно не оставило во мне ни следа). Могу упомянуть отдельные детали ее образа – фигура худощавая, с небольшой грудью, почти мальчишеская, маленькие ступни, обутые в сандалии и потемневшие от уличной пыли, овал лица сердечком и влажные голубые глаза; ее волосы, бледно-светлые, безо всяких заколок и шпилек, остриженные по плечи, блестящие, загорелые плечи. Однако, как говорится, целое тут больше, чем простая сумма.
– Лиз!