Тем временем пошли слухи насчет Джонаса. Я всегда знал, что он склонен к несколько внеземным страстям, однако слухи меня тревожили. Говорили, что Джонас Лир совсем слетел с катушек. Что его исследования перешли в область чистой фантастики. Последняя его статья в «Нэйчур» касалась предмета его исследований лишь вскользь, однако люди уже начали называть его долбанутым. Он больше не публиковался и не появлялся на конференциях, где в кулуарах регулярно подшучивали на его счет. Некоторые из коллег заходили настолько далеко, что намекали, что его преподавательская работа под угрозой. Определенная доля ехидства являлась частью нашей профессии, теория о том, что падение одного есть путь к вершинам другого. Но я начал всерьез беспокоиться за него.
Прошло совсем немного времени с того момента, как Джулианна выбросила белое полотенце, окончив наш суррогатный брак, когда мне позвонил человек по имени Пол Кирнан. Я раз-два с ним встречался, он работал по клеточной биологии в Гарварде, был младшим коллегой Джонаса, человеком с превосходной репутацией. Насколько я понял, наш разговор ставил его в неудобное положение. Он знал о нашей давней дружбе, но суть его слов состояла в том, что он опасался, что его преподавательская работа окажется под угрозой из-за того, что он близко связан с Джонасом. Не могу ли я написать рекомендательное письмо? Моим первым желанием было сказать ему, что пора наконец повзрослеть, что ему вообще повезло, что он знаком с таким человеком, как Джонас, и черт с ними, со слухами. Но, учитывая обычное для учебных комиссий бесчестное поведение, я понимал, что в его словах есть смысл.
– На самом деле по большей части это связано с его женой, – сказал Пол. – Ему можно лишь посочувствовать.
Я едва не бросил трубку.
– О чем вы вообще говорите?
– Простите, я думал, вы знаете, как старые друзья, всё такое. Она тяжело больна, и это плохо. Наверное, мне не стоило этого говорить.
– Я отвечу вам в письме, – сказал я и положил трубку.
Я был в полной прострации. Нашел номер Лиз среди номеров Бостонского колледжа и начал названивать. А потом положил трубку. И что я скажу после стольких лет? Какое право я имею вмешиваться в ее жизнь сейчас, настолько поздно? Лиз умирала. Я не переставал любить ее ни на секунду, но она – жена другого мужчины. Просто чудесно, что они так долго продержались вместе. Если я чему и научился от своих родителей, так это тому, что в смерти супруги становятся едины. Может, это моя давняя трусость тому виной, но я не стал звонить.
Я ожидал новостей. Каждый день проглядывал похоронную страничку «Таймс» с мрачной решимостью человека у постели умирающего. Мало общался с коллегами, избегал друзей. Отдал квартиру Джулианне и снял квартиру с одной спальней в Уэст-Вилидж, чтобы исчезнуть ото всех. Что я стану делать, когда не станет моей Лиз? Я вдруг понял, что где-то в потаенных уголках моего мозга затаилась мысль о том, что когда-нибудь каким-то образом мы будем вместе. Может, они разведутся. Может, Джонас умрет. А теперь у меня не осталось надежды.