– Не хотел раньше этого говорить. Ну, может быть, и стоило. Наверное, надо было. Я просто пытаюсь сказать, сын, что твоя судьба – вершить большие дела. Великие дела. Я всегда это знал насчет тебя.
– Обещаю, сделаю всё, что смогу.
– Я знаю, что сделаешь. Я на самом деле не это хотел сказать.
Отец отводит взгляд.
– Я хочу сказать, что здесь тебе больше не место.
Его фраза вводит мальчика в замешательство. Что хотел сказать отец?
– Это не значит, что мы не любим тебя, – продолжает мужчина. – Напротив. Мы просто желаем тебе лучшего.
– Я не понимаю.
– На каникулы, окей. Было бы странно, если бы ты не был здесь на Рождество. Сам знаешь, какая у тебя мать. Но в остальных случаях…
– Ты хочешь сказать мне, что не желаешь, чтобы я возвращался домой?
Отец начинает говорить быстро, слова льются из него потоком.
– Ты можешь приезжать, конечно же. Или мы можем навещать тебя. Скажем, раз в две недели. Или раз в месяц.
Мальчик понятия не имеет, к чему всё это. А еще он улавливает в словах отца оттенок фальши, наигранную твердость. Так, будто он читает текст по бумажке.
– Поверить не могу, что ты это говоришь.
– Я знаю, что, наверное, тяжело это слышать. Но тут действительно ничего не поделать.
– Что ты имеешь в виду, ничего не поделать? Как так может быть?
Отец делает глубокий вдох.
– Слушай, ты еще меня поблагодаришь потом. Поверь мне, окей? Может, сейчас ты так не думаешь, но у тебя вся жизнь впереди. В этом смысл.
– Не в этом смысл, черт его дери!
– Эй, придержи язык. Нет повода так говорить.
Внезапно мальчик понимает, что готов расплакаться. Его отъезд стал изгнанием. Его отец больше ничего не говорит, и мальчик понимает, что они достигли края. Больше он от него ничего не добьется. «Мы просто желаем тебе лучшего. У тебя вся жизнь впереди». То, что на самом деле думает и чувствует его отец, скрыто за этой баррикадой из штампов.
– Вытри слезы, сын. Нет никакой причины делать из мухи слона.
– А что насчет мамы? Она тоже так думает?
Его отец задумывается, и мальчик замечает на его лице тень боли. Намек на что-то настоящее, истинное, но в следующее мгновение он пропадает.
– Тебе не надо о ней беспокоиться. Она понимает.
Машина останавливается. Мальчик подымает взгляд и с удивлением осознаёт, что они уже на автостанции. Три перрона, у одного из них стоит автобус, в который садятся пассажиры.
– Билет достал?
Лишенный дара речи, мальчик кивает, и отец протягивает руку. Ощущение такое, будто его выгоняют с работы. Отец сжимает его пальцы сразу, прежде чем мальчик успевает ответить на пожатие, до боли. Неловко и стыдно, и они оба чувствуют облегчение, когда рукопожатие заканчивается.