Два дня Матильда провела, обучая девиц канкану и эротичным словечкам типа «каррамба», «коррида» и «чьорт побьери», разыскивая на чердаке и у старьевщика антуражный хлам. Еще она объясняла дону Сальваторе на пальцах, что нужно для шоу. Как выяснилось, он задолжал Жозефине, так что за работу она ему не платила ни гроша, лишь кормила и позволяла щупать девочек. Но только щупать!
Впрочем, когда дон Сальваторе творил, то девочек в упор не замечал. То есть – кроме Матильды. Ее он сразу назначил своей музой, изливал ей душу и требовал то вина, то шелкового жаккарда, то каких-то диковинных цветов, то тишины, то восторгов…
– А черта лысого не надо? – ласково осведомилась Матильда, когда дону Сальваторе стукнуло в голову заменить драпировку на оттоманках, а только что натянутые Матильдой и двумя горничными полотняные драпировки, изображающие паруса – на рыболовные сети с искусственным жемчугом. За два часа до открытия! – У нас нулевой бюджет и ни секунды лишней. Видишь эти ткани? Других нет и не будет. Дорисовывай уже море! Скоро клиенты придут!
Гений нервно дернул верхней губой, украшенной мазком синей краски, состроил печальные глаза и воззвал к безответному небу:
– Совершенно невозможно работать! Ты не понимаешь!..
– Понимаю, – оборвала его Матильда, – что я бегаю вокруг тебя вместо того, чтобы разучивать с девочками танцы. Сальваторе, амиго, не надо делать высокое искусство, сделай красиво для нормальных людей, прошу тебя.
– Браво, браво! – раздался незнакомый голос. Мужской. Глубокий. Холодный до такой степени, что по спине Матильды побежала струйка ледяного пота. – Прелестная мадемуазель умеет обращаться с художниками.
– Благодарю, мсье, – обернулась Матильда к незнакомцу, невесть откуда взявшемуся в борделе поутру. – Как видите, мы пока закрыты.
– Не беда. – Незнакомец улыбнулся одними губами.
Матильду передернуло. Не то чтобы он был уродлив, нет. Незнакомец был обыкновенным. Длинноватый нос, узкие губы, серые близко посаженные глаза и светло-мышастые волосы, средний рост, среднее сложение. Чем-то он напоминал кэгэбиста. Наверное, пронизывающим взглядом.
Улыбка ему, кстати, совершенно не шла, делая холодные глаза и вовсе ледяными.
– Вы к мадам Жозефине? – попыталась сплавить его подальше Матильда.
– Нет, что ты. Я к тебе, Матильда.
Сердце упало и замерло ледяным комком где-то в животе, дыхание перехватило, перед глазами замелькали черные мушки.
«Почему я так боюсь, он же совсем не страшный? Ничего не понимаю», – подумала Матильда и, глянув вниз, обнаружила свои пальцы намертво вцепившимися в спинку кресла.