— Приветствуем, Светлейший из Темнейших! Ни лавы Вам, ни льда. — Поздоровалась примерная троица. В наступившей темноте, голос Темного повелителя зазвучал зловеще:
— Вы опоздали.
— Немного задержались, — поправила я.
— На час.
— А я девица с Земли, мне можно опаздывать, у нас кое-где эта вольность даже прописана, как атрибут женского этикета. — То, что я не поздоровалась с Темнейшим, в отличие от благородных спутников, следует так же приписать к моим паршивым знаниям этикета. — А что, есть какие-то претензии?
Люциус отложил бокал и отодвинул в сторону зависший в воздухе кувшин с кровью:
— Я хотел услышать о твоих.
— Мне нужна Олимпия! — я обернулась к молчаливо не одобряющим меня сообщникам. — Мне точно нужна Олимпия!
— Ее здесь нет. — Процедил Люц, еле разжимая челюсти.
— Довел, сволочь?
— Кто сволочь? — не понял дьякол.
— Ты! Я спрашиваю, ты довел ее до белого каления?
Сзади послышалось раздражающее шипение с предупреждением «Галя!», но я сейчас думала не о себе, так что не слышала.
— Галя, не пытайся меня спровоцировать, ты в том мире, над которым я не властен! — припомнил рогатый прошлые мои уловки.
— Вот! И кто ты после этого? Не сволочь, нет? — я отошла от нашей делегации, став ближе к черному камню.
— Нет. — Ответил гад рогатый.
— Да! Я тут с тремя ее сторонниками зависла, — и загнула один пальчик, — а еще с покалеченным Нардо! — загнула второй.
— Что с Нардо?
— В коме! — прорычала я, сделав шаг вперед.
— Под колпаком у Глицинии лежит. — Пояснил Себастьян для нашего тупого… Светлейшего Темнейшего.
— Каким образом? — кулаки Люца судорожно сжались.
— В логове трехзубой терехи, если магией не поделишься, не спасешься. — Сообщил зелен. Судя по изменившемуся лицу дьякола, информация была аховой. Чем я неприменила воспользоваться:
— И вместо того, чтобы дать нам тихо-мирно скрыться, ты провалил операцию!
— Вместо того, чтобы отправить тебя одну, я с тобой направил трех помощников, хорошо знающих этот мир. — Произнес он сквозь зубы.
— Ты мог бы нас не отправлять! Олимпия сказала, что Ган вернул бы …
— Не вернул бы.
— Что-о-о… — мой вопль потонул в зеленой лапе Вестериона.
«Проклинать нельзя, гадости говорить нельзя, сдерживай порывы» — снизошел до пояснений Соорский, крепко прижавший меня к себе. Более он в мою голову не лез и в ругань не ввязывался, поостерегся слышать. Мне на мысленный мат-перемат дали от силы секунд двадцать, волей неволей пришлось взять себя в руки.
— Спасибо. — Произнес Люц усталым голосом и разрешил меня отпустить. Вестерион мягко погладил мои плечи и отступил. Блин! Будто бы нельзя было по-другому попросить не выражаться!