Заметив, что на них кто-то смотрит, кошки прекратили свою охоту.
— Не знаю. Какую-то странную связь. Или просто жалость.
— Стоящие на обрыве редко осуждают упавших.
— Старая поговорка?
— Вообще-то я только что ее придумала.
— Хотите сказать, что психа может поймать только другой псих?
Она бросила в него семечку.
— Вы совсем не псих.
Они приостановились, чтобы дать туристам возможность сделать фотографии, и улыбнулись друг другу. Ивата подумал о фотографиях. Он вспомнил, как раньше любил фотографировать. Для него это символизировало саму жизнь, продолжение чего-то, присутствие в мире вещей, достойных того, чтобы сохранить их.
— А вы никогда не думали, что вся беда в том, что у вас дурацкая работа? — спросила Хаяси.
Ивата искренне рассмеялся.
— В любом случае с ней покончено.
Она удивленно взглянула на него.
— И чем же вы займетесь?
— В любом случае чем-то другим.
— Я так за вас рада!
Они подошли к концу тропы, откуда начинался старый мощеный спуск по холму, ведущий обратно в город. Под ними раскинулся Киото, местами накрытый черными тенями, а местами залитый персиковым светом.
— «Городские огни…» — прошептал Ивата.
— Прошу прощения?
— Ничего. Просто песня, которую я никак не могу выбросить из головы.
Старая женщина сметала листья с порога дома, который стоял у древнего каменного моста, покрытого толстым слоем мха. Над ручьем низко нависали ветви, а листья придавали воде еловый оттенок.
Ивата и Хаяси видели, как дети пускают петарды, — клубы пороха окутывали их, как облако духов. В этот день здесь отмечали Обон — буддистский день мертвых. Взрослые развешивали на домах фонарики, призывавшие домой духи предков, прибирали на могилах и предлагали духам угощение в знак единства всех поколений семьи. По окончании праздника зажженные фонарики пускали по реке в сторону озера Бива. В горах, окружавших город, зажигали высокие костры. А после мертвые возвращались в свой мир, а живые продолжали жить.
— Эми, вы помните, как мы познакомились?
— Да.
— Вы предложили мне кофе, а я отказался.
— Да, причем в грубой форме.
— Могу ли я теперь пригласить вас на чашечку?
Она улыбнулась.
— Мы только что пили кофе.
— Тогда на обед!
Эми Хаяси посмотрела на свои часы с изображением Микки-Мауса. Поднялся ветер, и с сакур на Аллее философов полетели лепестки. Солнце уже садилось, и горизонт жаждал его пламени. Ивата на мгновение закрыл глаза и представил себе, как Кеи протягивает ему половинку апельсина.
И власть и слава наши парят меж небом и землей, как облака, шатры светила.
Ивата посмотрел вверх.
На горизонте исчезали последние полоски света.