— Иными словами, ты цепляешься за прошлое.
В зеркале заднего вида Цукуба постепенно превращалась в лаковую миниатюру.
* * *
Сегодня Косуке исполнилось тринадцать. Он сидел на скамье у дороги в своем лучшем костюме и не сводил глаз с горы. Позвонила мать и сказала, что возьмет его на весь день.
— Ты рад меня слышать?
— Да.
— Что-то не похоже.
— Я рад!
— Я понимаю, мы давно не виделись, и ты волнуешься.
— Где ты живешь?
— Поговорим об этом позже. Скоро приедет твой новый отец. Он прекрасный человек. Ув ажаемый. Он американец.
— Американец?
— Оденься как подобает, Косуке. Ты меня понял? От волнения у него бурлило в животе и в душе затаился страх.
День тогда выдался погожий, пыльца плыла над полями волшебным облаком. До сих пор Косуке игнорировал дни посещений. Как и другие мальчики. Эти дни всегда заканчивались одинаково: родители буквально убегают, ребенок ревет, скотина Иесуги демонстративно его утешает. Никто в сиротском приюте Сакудза не любит вспоминать о прошлом. Они оказались здесь — и этого довольно.
В стену рядом с головой Косуке ударил камешек. Он поднял глаза: по крыше корпуса шагал, растянув руки в стороны, Кеи.
— Вот, сам хочу посмотреть, — сказал он, указывая на костюм Косуке.
Он пошатнулся, восстановил равновесие — и спрыгнул вниз. Плюхнувшись рядом с Косуке, он достал апельсин, разделил его пополам и протянул половинку другу.
— Как тебе удалось сбежать с уроков? — Косуке жевал апельсин, по его подбородку стекал сок, и его слова звучали неразборчиво. Кеи сощурился на солнце. Он сглотнул, ухмыльнулся и пожал плечами.
— А какая твоя мать? — спросил он.
Косуке облизнул пальцы и вновь запустил их в апельсиновую мякоть.
— Нормальная… С другой стороны, она бросила ребенка на автовокзале.
Кеи улыбнулся и бросил кожуру на землю.
— Я бы тоже тебя бросил.
Они смотрели, как надвигаются и набухают тучи, пожирая голубизну небес. Мухи с резким жужжанием пикировали на теннисные столы и тут же взлетали вновь.
— А твоя?
— Она умерла. Я помню какие-то обрывки, но не могу их соединить. Они похожи на фотографии. Но вроде она добрая была.
Косуке не знал, о чем еще говорить, и посмотрел на часы. Мать опаздывала уже на час.
— А что сказал Иесуги? — спросил Кеи, скидывая с одной ноги ботинок.
— Так, ничего.
— Если она повезет тебя в город, привези с собой контрабанду, дурила.
Кеи встал.
Косуке кивнул и снова уставился на дорогу. Ему хотелось заметить мать первым.
— Она приедет! — крикнул Кеи и скрылся в корпусе.
Поднялся ветер.
Прошло много времени. Мари-Жозефина позвала Косуке в дом и крепко обняла. И все повторяла — не переживай, я уверена, этому есть серьезное объяснение, — но Косуке не реагировал.