Небогат был князь, всего достояния — служба, оружие да конь Самвел. Хотя конь знатный, его не раз князю предлагали продать, всего-то сотнику по званию вряд ли такой был уместен, но Диодор Самвела не продавал. Конь его дважды выносил из боя раненного, и тем спасал жизнь, а может, и пуще того — уводил от позорного плена у горцев, которые слыли самыми беспощадными бойцами на южных рубежах руквацкой Империи.
— Князь мой, нам бы до темноты на ночлег набрести, неровен час, в лесу ночевать останемся, — сказал Стырь, потирая нос и щеки, и князю немедленно захотелось сделать то же. — Волки местные, небось, нас уж почуяли. Да и встречных мы давно не видели.
— Ты бы, Стырь, не волков опасался. От них-то есть защита.
— Не-е, князь мой, не может, чтобы под Мирквой лихие люди шалили. Нам же, сказали, всего-то верст тридцать отмахать осталось — и не день пути даже.
— А я говорил тебе, когда еще на южном тракте до снега дошли, что перековать коней нужно. Чего ж ты не сделал?
— Так тот кузнец, который нам зимние подковы торговал, такие деньги запросил, я уж и не знал, куда глаза девать. Да на Миркве, когда доедем, мы за треть той цены перекуемся.
— Вот и не злись теперь.
— А я не злюсь, просто заговорил.
— Тише, — приказал князь, и Стырь умолк, прислушиваясь.
Молчком они ехали довольно долго, лишь скрипел снег под тяжелыми шагами коней да сбруя звенела в тиши вечернего, зимнего леса… И вдруг стало понятно, что же услышал князь.
В середине немалой поляны происходило что-то странное. Показались конные стрельцы в длиннополых кафтанах, окруживших несколько саней, видимо, задержанного зачем-то обоза. Стрельцы, впрочем, на него не все внимание тратили, тут же кто-то густым голосом выкрикнул распоряжение, с пяток стрельцов полетели к князю и его слуге, чтобы не дать снова в лесу спрятаться.
Князь подождал, пока длиннополые стрельцы не начнут его окружать, и лишь тогда, к своему вящему расстройству, понял, что это самая неудачная встреча, какая могла произойти. Это были архаровцы, городская стража Мирквы, о бесчинствах и необузданной жадности которой по всей Империи ходили самые неприятные слухи. Старшой разъезда еще издалека закричал:
— Стоять, ждать… — И что-то еще, может, ругнулся без причины, по привычке.
Тон у него был самый непререкаемый, будто он уже заранее знал, что видит перед собой катов каких-нибудь, либо разведывательный дозор явно недружественной ватаги, а может, и целой вражеской армии. Стрельцы подъехали, замерли, цепко оценивая тюки на Буланке, оружие обоих путников и их коней. Глаза одного из архаровцев так и впились в дорогую сбрую, которой украшал Самвела князь, и в богатый, не вполне дорожный его кафтан.