Катрина вторым большим глотком допила вино и поставила бокал на журнальный столик, продолжая рассматривать себя в отражении экрана.
— Не хочешь отвечать… — продолжил голос через полминуты, вновь сменив интонацию, и теперь звучал глубоко разочарованно. Катрина отметила про себя, что все интонации удаются ему с невероятной легкостью и несут потрясающую искренность и артистичность, но не театральную артистичность, а типично жизненную, которую приятно воспринимать на слух. — Мне очень жаль. Хотя нет… не то, чтобы жаль, ведь я прекрасно знаю ответ, который бы ты дала, если бы была искренней. Да и не ждал, что ты признаешь во мне все эти качества. Но я действительно этот человек, можешь не верить, но это так. Я единственный, на кого ты можешь рассчитывать, не боясь быть обманутой. Да, Катрина, так и есть. Я, и только я — тот, кто тебе сможет помочь и не попросит взамен ничего, кроме дружбы. И если наша дружба примет двусторонний характер, твоя жизнь изменится и многое, о чем ты не подозревала, всплывет на поверхность, многое, что казалось тебе сложным и непонятным, станет прозрачно простым, многое, чего ты боялась, станет безобидным. Очень многое, что было скрыто завесой тайны, откроется тебе. Да, Катрина, наша дружба сослужит тебе огромную выгоду, но как я уже сказал, дружба должна быть двусторонней. Ты готова быть моим другом, Катрина? Все молчишь? В отличие от многих, я не пытаюсь навязать тебе дружбу, я просто предлагаю тебе честную и бескорыстную дружбу, и уверяю тебя — я отличный друг, Катрина. Я лучший из всех возможных друзей. Я — твой лучший и настоящий друг, — вновь с последними словами выражение голоса начало медленно склоняться в более жесткую сторону.
Катрина вскочила и бросилась к музыкальному центру. Схватив диск группы «Metallica», она вставила его в проигрыватель и включила на полную громкость. Когда заиграла музыка, голос вдруг отступил, на что девушка сильно и не рассчитывала. Вот композиция закончилась, и голос не возвращался, и хоть Катрину не сильно обрадовала перспектива целый день слушать тяжелую и громкую музыку, она была готова и к этому, только бы избавить себя от этой компании.
Радость длилась недолго. Когда заиграла следующая песня, буквально на третьей строке пространство спальни взорвалось просто нечеловеческим вокалом, который перекрикивал и вокалиста и аккомпанемент — настолько сильным и агрессивным, что, несомненно, сам Джеймс Хэтфилд позавидовал бы. Взрываясь в голове девушки, он вырывался наружу и заставлял дрожать стекла и вибрировать стены и пол. Катрина рванулась обратно к центру, чтобы выключить музыку, но вдруг остановилась и вслушалась в то, о чем пелось в песне, и что подхватил голос: