— Катрина, — голос продолжал издеваться, девушка это чувствовала, — я заметил в твоей квартире одну странную деталь. Да, она меня удивила. А почему вторая комната заперта, а?
У девушки внутри все съежилось от отвращения и предвкушения какой-то моральной пытки.
— Там что-то произошло? Или может… проклятье, я даже не могу предположить, что могло послужить причиной такого странного поступка — взять и опечатать большую и уютную комнату, зачем? Ведь можно было бы использовать ее как кабинет, например, а? Или заняться искусством — живописью, допустим, и устроить ее как мастерскую. Вполне здравая идея, тебе так не кажется? Ну, если ты не любишь живопись, хоть я знаю, что любишь, ну ладно… ну сделала бы там спортзал, прикинь как круто — маленький спортзал в собственной квартире. Нет, не понимаю, зачем опечатывать комнату.
Девушка чувствовала, что голова ее начинает идти кругом, а тошнота усиливается. Ощущение безысходности вызывало в ней гнев, которому не было пути наружу, и гнев этот обращался против нее самой.
— Заткнись, — вновь вслух процедила Катрина, — заткнись, ублюдок чертов.
Голос сделал вид, что не заметил этих слов и продолжил:
— Это как, знаешь в фильмах ужасов, на чердаках закрывают какие-нибудь шкатулки с проклятьями, ящики с привидениями, опечатывают этот чердак или подвал и живут дальше, будто ничего не произошло. Вот мне что-то подобное в голову приходит. Живут рядом с призраками, которые только и мечтают вырваться наружу и пожрать своих хозяев. Правда? Так вот, я тут подумал, а не по той же схеме ты сработала? Может ты спрятала что-то в этой комнате, а? Ну, не знаю… нет, конечно, я могу и ошибаться. Но такой вариант, в смысле, что ты что-то скрыла в этой комнате, кажется мне вполне логичным, а Катрина? Ну… может, какую-нибудь вещь? Или даже несколько вещей? Может гору вещей? Катрина, я прав?
Девушка до скрипа стиснула зубы, убиваемая этими словами и собственным бессилием.
— Молчание — знак согласия, ага? А что там за вещи? Вот интересно, что же это должны быть за вещи, чтобы из-за них закрывать отличную комнату, которая могла бы служить весьма полезно. Катрина, что это за вещи? А? Чьи? Чьи там вещи?
И голос захохотал дьявольским смехом, видимо довольный собой.
— Сука, — на этот раз Катрина проговорила про себя, вкладывая всю свою злость в слова. — Будь ты проклят!
И тут же девушка заметила, что силы, прилив которых она чувствует, покидают ее еще стремительней, по мере возрастания в ней гнева. Злость высасывала их с неимоверной быстротой. Злость, адресованная именно этому голосу.