— Ты была доставлена сюда ввиду своего неадекватного поведения и восприятия. От аварии ты отделалась очень легко — у тебя лишь рассечение и сотрясение мозга. Твои документы изъяли для установления личности.
Катрина потрогала рукой зашитую рану на лбу, закрытую пластырем.
— Да… я помню, что бросалась на врачей после аварии, — прошептала Катрина, чувствуя стыд и стараясь не смотреть в глаза женщине.
— И после аварии, и уже здесь. Ты была настолько возбуждена, что даже успокоительное сработало слишком кратковременно, тебя держали пять крепких санитаров, пока тебе не ввели сверхдозу снотворного.
— Я… я этого не помню, не помню, как я оказалась здесь, — испуганно прошептала Катрина.
— Это не удивительно, — улыбнулась врач. — Ты была в состоянии более чем измененного сознания. Но об этом позже. Я вижу, что уже все хорошо. Отдохни часок, приди в себя, соберись с мыслями. Затем нам придется очень серьезно поговорить и провести некоторое обследование. Спрошу сразу: ты готова подписать согласие на добровольную госпитализацию.
— Нет, — быстро ответила Катрина. — Нет-нет. Я в полном порядке, я вполне себя контролирую. Все хорошо, — девушка улыбнулась.
— Ну что же, — Джина Конрой тоже улыбнулась, но как-то задумчиво. — Это хорошо, но мне все равно придется очень тщательно тебя обследовать, чтобы убедиться, что ты безопасна и никому не навредишь. В первую очередь себе.
— Да… я понимаю. Но можете не волноваться, теперь все будет хорошо.
Доктор вновь задумчиво покачала головой.
— Катрина, ты точно помнишь все? Просто… даже авария случилась при интересных обстоятельствах, а… офицер уже давно ожидает твоего пробуждения, чтобы поговорить с тобой.
Катрина плотно сжала веки и зубы, выдохнула и сказала:
— Все в порядке, я за все отвечу.
— Послужной список довольно внушительный, — врач не сдержала легкую улыбку. — Нанесение материального ущерба, нарушение границ частной собственности, похищение огнестрельного оружия — которого при тебе, кстати, не обнаружили, — нападение на полицейского, вождение в состоянии алкогольного опьянения…
Катрина тоже не сдержала невольной улыбки и закрыла лицо руками.
— В любом случае, — продолжила женщина после короткой паузы, — я постараюсь отсрочить допросы, пока не буду убеждена, что ты в полном сознании.
— Спасибо, — Катрина убрала ладони от лица.
Женщина улыбнулась и пошла к выходу.
— Доктор Конрой, — окликнула Катрина.
— Да? — врач остановилась в дверях.
— Я дико хочу есть, — улыбнулась девушка.
— Это сию же минуту, — женщина улыбнулась в ответ, и вышла.
Когда с обедом в считанные минуты было покончено, Катрина почувствовала себя в полном порядке. Только слабая головная боль и небольшая слабость напоминали о вчерашнем кошмаре. Вчерашний дождливый день сменился ясной погодой и лучи дневного солнца проникали сквозь окно, освещая и без того белоснежные стены палаты. Которая, кстати, вовсе не казалась Катрине ужасной или зловещей. Напротив, девушка чувствовала, что сейчас практически все приносит в ее душу радость и покой. Она закрыла глаза и растянулась на кровати. Катрина наслаждалась больничной тишиной. Никогда тишина не была такой благостной и жизнеутверждающей, и Катрина чувствовала, что сейчас эта тишина — самое важное для нее. Словно она нашла то, что бесполезно искала уже многие годы. И вот, наконец. Если бы кто-то когда-то сказал Катрине, что тишина может приносить такое счастье и умиротворение, она бы посмотрела на этого человека как на сумасшедшего. Факт того, что ей вскоре придется предстать перед законом и ответить за все свои деяния не то, чтобы не волновал ее, а напротив — этот факт ее радовал. Радовал осознанием того, что ей самой, лично, придется ответить за те поступки, которые она совершила ввиду своей пошатнувшейся воли. Но это позже. Сейчас она не хотела думать ни о хозяине зеленого Опеля, ни об Эвелине и ее заборе, ни о пистолете и храме на улице Чехова, ни о полицейском в баре, ни о своем разбитом автомобиле. Ни о чем. Сейчас ей хотелось наслаждаться тишиной, утонуть в этой тишине и пропустить через себя насквозь. Запомнить на всю жизнь чарующую магию тишины.