Уверен: все картины, которыми он обладает, не имеют для него ценности. Кроме одной; кроме «Незнакомки с бокалом вина». Все остальные — это так… прихоть. Уверен. Почему? Не знаю, но интуиция в этом деле меня еще ни разу не обманывала, это так… а на самом деле, за этот факт говорит то, что он ничего не боится.
Знаешь, я даже нарисовал в своем воображении его кабинет. Думаю, он квадратов восемь, белые стены, потолок и пол, возможно, на полу ковер. В центре кресло, а на левой от входной двери стене, висит картина. Одна-единственная. Сто процентов. В гостиной они просто… чуть не примыкают друг к другу, оставаясь индивидуальностями, создают одну сплошную композицию. Но в кабинете, в его святая святых, одна. Я уверен!
Мертвец. Он, который был так щедр ко мне и подарил мне жизнь. Он мертвец! Бездушное существо из плоти и крови, бороздящее эту землю. Упивающееся собственными богатствами. Живущее только ради картины. Тот, кто внушил в себя понимание прекрасного и упивается этой ложной иллюзией. Ведь, пойми дорогой, не может мертвец видеть красоты. Не может он понимать значение величия. Бездушному мертвецу это чуждо. Мертвую душу не вскроет ничто. Ни красота, ни любовь, ни добро. Мертвая душа живет одним — поддержать в себе силы еще на несколько мгновений, прежде чем спуститься в ад. И для этого использует самые лучшие и прекрасные средства на земле. Мертвая душа украдет любовь и проглотит ее, украдет дружбу и проглотит ее, украдет чужую жизнь и проглотит. Мертвая душа украдет картину и проглотит ее. Проглотит все, что может напитать ее черную сущность своей красотой. Она боится ада, хоть знает, что отправится туда, и страх ада заставляет ее грешить еще больше, собирать коллекцию грехов, коллекцию черных шедевров. А рядом… рядом висят истинные шедевры — красота и величие. И они против своей воли — просто купленные на деньги мертвеца — по воле рока должны питать черную мертвую душу своей красотой. Почему? Почему так, мой друг? Почему мертвец позволяет себе чернить величие? Чернить божественную гениальность? Потому что он боится ада.
Я не увлеченный критик, я не коллекционер. Но я понимаю значение искусства. Я понимаю, что это красиво и круто, хоть и не могу дать объективную оценку этой красоте. Вот поэтому я и не лезу глубоко. Я просто знаю, что живопись — это красиво и хорошо; знаю, что это великое наследие, оставленное нам гениями прошлого и приумножающееся гениями современности.
Ты ведь все понимаешь, да…
Непреодолимое чувство причастности. Да, эта картина меня преследовала. Она просила о помощи. Разве может быть по-другому? За тридцать лет я единственный, кто ее увидел, кроме Мартина. Она звала меня, она молила о помощи, и на двадцать восьмом году заточения я услышал ее. Жаль, что при таких печальных обстоятельствах, но ничего не поделать. Знаешь, когда я увидел ее в том торговом центре, три месяца назад, мое сердце пронзило от боли и восхищения. Я отдал за нее все деньги, какие у меня тогда были без всяких раздумий. Вот тогда я окончательно понял, что — да, она ждет меня! Всего лишь капризы судьбы? И хрен с ним! Я увидел ее у Мартина в автомобиле — в тот момент, она впервые меня позвала. Она позвала меня с помощью телевизора — я не пришел. И она явилась мне в той лавке — чтобы я купил ее, и чтоб она звала меня каждый день. И я приду! Я клянусь!